Во время войны, спасая население Кенигсберга от бомбежек, комендант отдал приказ заложить между домами ходы сообщения — тоннели в человеческий рост и длиной до сотни метров. Очевидно, именно такое убежище стало склепом для четырех солдат. У хозяина студии, откопавшего завал, хватило глупости оставить вещи мертвых у себя.
Размышляя о человеческой глупости, Максимов мимоходом проверил карманы Карининой куртки.
Пачка сигарет. Горстка мелочи. И всего три купюры по десятке. Права на управление мотоциклом и легковым автомобилем. Паспорт скорее всего где-то прятала.
Имя и возраст она назвала правильно. Фотография соответствовала оригиналу, спящему сейчас в ванне. Отчество — Ивановна. С именем Карина сочеталось плохо, но смешанные браки никто не запрещал. Фамилия…
Максимов сунул пластиковую карточку на место. Бросил куртку на сундук.
Бесшумно вернулся в белую комнату, плюхнулся в кресло-мешок.
«Ну, конечно же, Дымова! — Он тихонько шлепнул себя по лбу. — Мог бы сразу догадаться. Так пилят и хают только горячо любимого и близкого человека. Детская обида… Судя по всему, развелся с мамой. Пил, конечно. А тут перестройка с нищетой началась. Разошлись. А Дымову подфартило: не приходя в сознание, стал парижанином. Там его Карина и нашла. Сравнила творческого папу с богатым отчимом… Нет, живут же люди. Бразильский сериал!»
Он встал, поднял с пола куртку Подумав, выпил «стременной», заел огрызком яблока. Рукавом куртки протер стаканчик, края столика, где могли остаться отпечатки пальцев. Вытер кинжал и полку стеллажа. Процедура бессмысленная в век анализа на микрочастицы, но привычка есть привычка. Окурок бросил в пачку сигарет, а ее положил в карман.
Напоследок осмотрел бело-черный подвал.
— Спасибо этому дому, пойдем к другому, — прошептал он.
На всякий случай заглянул в ванную.
Карина лежала в хлопьях пены. Как спящая Афродита. Потому что острые соски, затвердевшие от холода, соблазнительно торчали вверх, а ноги грациозно сплелись, как у античной статуи. Или как юная Офелия, выловленная из ручья. Потому что губы были фиолетово-черными, а лицо бледным. Мокрые волосы прилипли к щекам.
«Еще отморозит себе все на свете», — подумал Максимов и постучал по косяку.
— Бонжур, монами!
Веки у Карины дрогнули. В узкой щелочке появился зрачок. Потом закатился под верхнее веко.
— Подъем! — скомандовал Максимов.
Карина вздрогнула и распахнула глаза. Уставилась на Максимова.
— А, это ты! — наконец сообразила она. — Бр-р-р.
