— Никшни, Васютка! — одернул парня седоусый урядник Саблин. — Дай послушать, что человек гуторит.
— Может быть, и не бывает… — Седых степенно открыл свой самодельный портсигар с «фабричными» (он любил пофорсить перед товарищами) и прикурил папироску от головешки. — Но люди бают, что было такое…
— И главное, вот какое дело, — продолжил он, затянувшись ароматным дымком. — Днем это был город как город: жители, купцы, городовые… Даже градоначальник был свой. Все честь честью. Но вот ночью…
— А в какой губернии это было? — снова не утерпел юный казак.
— Молчи ты, растрафа! — отвесил звонкий подзатыльник непоседе Саблин. — Не будешь слушать — в караул у меня пойдешь без всякой очереди! Давай, Петрович, продолжай, не томи…
— А Бог его знает, в какой губернии, — продолжил урядник. — Может, даже и не в губернии, а, скажем, за границей. В Хвранции, к примеру, або в Гишпании… Да хотя бы здесь, в Германии! Не в этом суть, а в том, что днем все горожане были люди как люди, а ночью…
— А что ночью? — на этот раз не выдержал урядник Зыков, которому уже никаким подзатыльником рот не заткнешь, — сам кого хочешь свернет в бараний рог.
— В том-то и дело. Ночью все там нечистью оборачивались. Купцы — упырями, горожане — домовыми, лешими да бесами всякими… А самым главным у них был градоначальник. Он вообще каким-то чудовищем становился. Зубищи — во! — отмерял пальцами добрый вершок урядник. — Когти — во! А глаза…
— Так не было же у него глаз, — тонко улыбнулся вольноопределяющийся Сивцов, приданный команде Груднева в качестве телефониста, но волей обстоятельств оставшийся без работы.
Молодой, интеллигентного вида человек, казавшийся голубем, случайно залетевшим в стаю галок, сидел несколько поодаль от костра и кутался в шинель, спасаясь от ночной сырости. У него были слабые легкие, что он удачно скрыл на комиссии. Телефонист пытался читать при свете яркой луны какую-то книжку.
— Как не было? — опешил Седых.
— Да ведь он все время повторял: «Поднимите мне веки!»
— Ну, это… — смешался казак, несколько робевший перед ученым парнем, невесть как затесавшимся в отчаянную казачью ватагу, как ни крути, ученьем не слишком обремененную. — Может…
— Смотрите! — отчаянно завопил Васютка, указывая дрожащим пальцем через костер, куда-то за спины сидевших и вверх.
Казаки тут же похватали оружие и принялись озираться, а глядя на переполох, завозились и у остальных костров. Но ничего не происходило, и все, переругиваясь и позвякивая металлом, принялись рассаживаться на нагретые места.
