Тейфелышрхен, Восточная Пруссия, 1823 год.
— Да-а… Ну и учудили вы, герр Виллендорф!..
Бургомистр Стефан Мюллер, плотный краснолицый крепыш, давно переваливший пятидесятилетний рубеж, наконец оторвался от созерцания скульптуры и покрутил крупной лысоватой головой, будто ему жал высокий, от души накрахмаленный заботливой супругой воротничок. В жарко натопленной мастерской толстяк обильно потел, поэтому скульптор — молодой человек аскетической наружности, одетый во все темное, — старался держаться от него подальше.
— Ну и что, к примеру, изображает сия аллегория? — поинтересовался герр Мюллер, тыча напоминающим сосиску пальцем в каменное изваяние. — Не помню я, чтобы магистрат заказывал у вас такую… такого… такое, — выкрутился он из затруднения с идентификацией половой принадлежности истукана.
— В контракте, герр Мюллер, — глуховатым безжизненным голосом ответил молодой человек, — ничего не было сказано насчет того, что именно должно быть изображено. Там черным по белому, правильным немецким языком написано, что магистрат заказывает у мастера Юргена Виллендорфа восемь статуй для украшения присутственного зала новой ратуши.
— Вот-вот! Для украшения… — поднял указующий перст бургомистр, но скульптор весьма непочтительно перебил его:
— В примечании говорится, что члены городского магистрата хотели бы видеть в статуях олицетворение мощи Прусского Королевства, богатства его полей и лесов, трудолюбия, скромности и достоинства граждан.
— И что из перечисленного, по-вашему, олицетворяет это?..
Оба замолчали, разглядывая высеченное из черного блестящего камня странное существо, более всего напоминающее вставшую на дыбы бесхвостую ящерицу. Очень и очень мускулистую ящерицу, увенчанную тяжелой рогатой головой с орлиным клювом. Кривых ног с тремя когтистыми пальцами на каждой оказалось маловато, чтобы удержать монстра на постаменте, поэтому скульптор придал ему еще две дополнительные точки опоры — концы мощных кожистых крыльев, сложенных за спиной наподобие архангельских. Но особенно приковывали внимание глаза — глаза древнего, много повидавшего на своем веку мудреца, с насмешкой глядящие на зрителя из глубоких глазниц, обрамленных густой сетью старческих морщин.
Однако бургомистр кривил душой, отзываясь о чудовище в среднем роде, — его принадлежность к мужскому полу не вызвала бы сомнений даже у слепого…
— Разве в скульптуре мало скрытой мощи?
— Да, мощи у нее хоть отбавляй… — вынужден был признать герр Мюллер. — Но где же богатство полей? Где трудолюбие и скромность граждан? Про достоинство я уже и не говорю.
