«Это тюрьма», — отвечает он.
Поразительно! Оказывается, он умудрился отсидеть три года в тюрьме как один из самых последних советских «узников совести». Глава гореликовского клана донес на него в КГБ. Нет, конечно, не мой старый кореш Игорь, а настоящий глава клана — Славкин дед Николай (бывший Натан) Горелик, коммунист с дореволюционным стажем, классик соцреализма по живописи, трижды сталинский лауреат, ну и так далее.
Когда Славкины родители переехали в Москву, юнец решил остаться с дедом на набережной Крузенштерна. Они любили друг друга. Дед не принимал Славку всерьез с его «завиральными идеями», а Славка не принимал «ископаемое» всерьез с его соцреализмом. Так было до одной ночи в 1988-м, когда после какого-то спора дед вдруг понял, что вырастил «настоящего белогвардейца». Впав в невменяемое состояние, он стал названивать на Литейный и в результате спровадил внучонка в чекистское узилище. Только августовская революция 91-го освободила этого Мстислава, но он и не помышлял мстить.
«Поверишь ли, Стас, — он говорит, — каждое утро я просыпаюсь с острым ощущением счастья. Я так счастлив, что это все кончилось! Что именно? Вся эта история, которая не дотягивает до анекдота, как говорит мой смешной папа. Вся эта чудовищная империя и наша неуклюжая борьба за права, весь этот придурковатый дедушкин диамат и папочкин цинический романтизм. Я просто счастлив оттого, что весь этот постбайроновский, постсартровский, постбахтинский постмодернизм, включая, прости, и твои сочинения, это российское блядское „лишнелюдие“, — закончилось!»
«А что ты собираешься делать, Славка?» — спрашиваю я.
«Деньги!» — он говорит.
«Да, между прочим, — он говорит, — ты не можешь дать мне сотню грандов на пару недель?»
«Сто тысяч?»
«Ну да, сто тысяч баксов».
«Боюсь, ты меня за кого-то другого принимаешь, Славка. Я ведь просто колледжский учитель в Штатах».
«Ну, сколько ты мне можешь максимум дать на пару недель?»
Я делаю мгновенный расчет в уме и решительно перечеркиваю столь желанные кипрские вакации.
«Не больше чем три».
«И это пойдет, — говорит он с улыбкой. — Хотя бы на три дня отмажутся. Верну тебе три через неделю, щедрый дядюшка Стас. А через год выплачу тебе тысячу процентов интереса».
«Ты сумасшедший, мой мальчик», — вздыхаю я.
Мы приближаемся к моему дому. Со своей главной башней, башенками и монументальными скульптурами чудовищный чертог закрывает восточную часть московского небосклона.
«На что тебе этот денежный бизнес, Славка?» — Я выговариваю этот вопрос с трудом, но и со жгучим интересом.
