— Кто она?
Он пожал плечами:
— Не знаю.
— Ради таких женщин, Шум…
Он усмехнулся:
— Это я знаю.
И снова посмотрел мне прямо в глаза, как бы спрашивая: ну, что еще ты мне можешь предложить?
Девушка между тем иронично-танцующей походкой пересекла фойе и вышла из отеля на солнце. С собачкой на руках, то есть демонстрируя почти неизбежную в таких случаях чеховиану.
В прошлом семестре на курсе «Любовный конфликт в русской литературе» мы читали в классе общеизвестный шедевр, и я спросил студентов, что в нем было катастрофически утрачено. Студентка из Саудовской Аравии догадалась первой: собачка! И впрямь — в течение всей первой половины рассказа собачка постоянно кружила под ногами Гурова. По всей вероятности, она присутствовала и при сцене грехопадения в отеле «Ореанда»; куда же еще ей было деваться? Там же она и пропала, то есть просто выпала из рассказа. То ли забыл о ней от волнения мастер прозы, то ли подсознательно не допустил к интиму. А между тем именно собачка могла стать ключом к решению конфликтной ситуации.
В нашем случае хвост собачки породы «кинг чарльз» свисал с локтя хозяйки. Под слишком сильным солнцем их изображения перешли из суперреализма в постимпрессионизм. Валет подал машину, что-то очень дорогое, уж не «роллс-ройс» ли. Девушка села за руль и укатила.
— Ну, что дальше? — с настойчивой безнадегой спросил Эйб.
Я промолчал. Ну, пожал плечами. Больше не хотелось жать на педали. Пусть сам выкручивается.
Эйб возражал:
— Послушай, Влос, ведь я же знаю твой секрет. Ты не только профессор здесь, но еще и знаменитый автор Стас Ваксино там… — При слове «там» он слегка усмехнулся, как усмехаются все здешние специалисты по России, хотя они жить не могут без этого «там». — Твои романы и здесь переведены, но почему-то никто в нашей школе не знает тебя как романиста.
— Я этого не скрываю, просто никто не спрашивает, — сказал я и уточнил: — В тысяча девятьсот восьмидесятом, когда я сюда приехал, многие знали, но потом тут сменилось целое поколение, пришла новая администрация, и все забыли. Знают, что какой-то тут работает «видный диссидент» из брежневских времен, но с романами Ваксино не связывают. Сейчас никто не может представить, какое значение в СССР придавали романам. Меня это вполне устраивает.
Сказав это, я перестал распространяться на личные темы. В конце концов, сегодня он должен на эти темы распространяться. Словно приняв условие, он тут же взялся:
— Этот конфликт, ну, мой личностный конфликт со средой, находится скорее в сфере belle lettre,
