Из Окленда Джик повез нас в Веллингтон. Это примерно восемь часов езды на машине.
Мы остановились на ночь в мотеле города Гамильтон, к югу от Окленда, а утром двинулись дальше. Слежки за нами не было. Я был уверен, что никто не сидел у нас на хвосте в Окленде, когда мы посетили Апдайков.
Но Уэксфорд уже должен был знать, что у меня на руках список иностранных покупателей, в котором есть несколько новозеландских адресов. Он не мог догадаться, какой именно адрес я выберу, но, безусловно, додумается, что, остановившись на букве «В», я прямиком попаду в Веллингтонскую галерею.
Итак, там нас может ожидать сюрприз.
- Ты что-то приуныл, Тодд, - начала Сара.
- Прости, задумался.
- О чем?
- Когда мы наконец остановимся на ленч. Она звонко рассмеялась.
- Но мы же основательно позавтракали.
Мы миновали указатель поворота на Роторук, в страну гейзеров.
- Может, кто-нибудь желает горячей грязи? - спросил Джик.
- Неподалеку находится геотермальная электростанция, - сообщила Сара, - которая работает на выбросах пара из-под земли. Там ужасные черные кратеры, смердящие серой, а земная кора настолько тонкая, что местами даже вибрирует, и кажется, что под ней просто пустота…
- И еще, - добавил Джик, - у них здесь через пятницу бывают землетрясения.
- Я где-то читала, что в Веллингтоне землетрясения настолько часты, что новые кварталы строят на специальных платформах-люльках, - добавила она.
- Спи, небоскребик, спи, - запел Джик приятным голосом. Солнце сияло, а вокруг зеленели листья незнакомых мне растений.
Проносились пронзительно зеленые поляны и глубокие таинственные ущелья. Качалась на ветру трава почти в человеческий рост. Чужая земля, дикая и прекрасная.
- Взгляни на чьяроскуро, - произнес Джик, когда машина вынесла нас в небольшую долину с особо живописными очертаниями.
- Что это такое? - спросила Сара.
- Светотень, - пояснил он. - Контраст и гармония. Профессиональный термин. Весь мир - чьяроскуро, а все мужчины и женщины - просто пятна света и тени.
- Каждая жизнь - чьяроскуро, - сказал я.
- И каждая душа.
- Душа врага - серая, - возразил я.
- Ты тоже станешь серым, смешивая красное, голубое и белое.
- Серая жизнь, серая смерть - все выравнивается в одинаково серое пятно - в ничто.
- Никто, - воскликнула Сара, - никогда не назовет вас обоих серыми!
- Серыми?! - вскричал я. - Серый - Грей! Конечно же, черт побери!
- О чем ты? - спросил Джик.
