С девчонками-то мы обычно исхитрялись получить входные, только в совсем уж крайнем случае покупали самые дешевые билеты куда-нибудь на балкон. Но, конечно, никогда там не сидели, всеми правдами и неправдами проникали в партер.
Станцию «Маяковская», где мы договорились встретиться, я совершенно не узнала. Конечно, я слышала, что там открылся второй выход и уютный тупичок с бюстом одноименного поэта, где мы с девчонками обычно встречались, перестал существовать, но не ожидала таких крутых перемен.
– А где бюст? – заныла я, оглядываясь. – Куда Маяковского дели? Выкинули, что ли, на ненадобностью?
– Надь, пошли, а то опоздаем!
– Вот же он, Маяковский! – обрадовалась я, когда мы после долгих петляний наконец вырулили к эскалатору.
– Надь, ну что ты как маленькая, – с досадой сказал Леня.
– Ничего ты не понимаешь, – обиделась я. – Знаешь, сколько у меня с этим бюстом связано!
– Ты меня пугаешь, – хмыкнул он.
– Да ну тебя, – надулась я.
Совершенно напрасно я размечталась – войдя в театр, Леня направился отнюдь не к кассе.
– Ты куда? – возмутилась я.
– К администратору, за входными, – невозмутимо пояснил он.
– И с какой радости нам их дадут? – насупилась я.
– А у меня удостоверение, что я в театре работаю, – похвастался он.
– Ты же, вроде, из театра уходишь?
– А удостоверение-то осталось!
– Тебе ничего не светит, – мрачно пророчила я.
– Увидишь!
– «Куда вы полезли? – бормотала я, прячась за Лениной спиной. – Это же касса! Все приличные люди обращаются к администратору!»
– Ты что там бормочешь?
– Да так, классику цитирую.
– Какую еще классику?
– «Двенадцать стульев», двоечник!
Ответить Леня не успел – подошла его очередь. Я поспешно отбежала в сторону – вдруг администратор остался прежний и запомнил меня еще с тех, фанатских времен?
Леня подошел ко мне, победно размахивая входными.
– Дали? – удивилась я.
– Конечно.
– На двоих?
– Угу.
– Ну тогда я уж и не знаю… – развела руками я. – Куда катится мир… Учти, нигде, кроме партера, я сидеть не согласна!
– Ну как тебе? – поинтересовалась я.
Мы медленно шли по Тверской. До Нового года еще далеко, снега нет и в помине, зато во всех витринах уже висят игрушки, стоят елки, сидят Санта-Клаусы…
– Понравилось, – подумав, ответил Леня. – Только что же они так орут? Один Синедрион нормально пел.
– Ну что ты хочешь, это же рок-опера.
– Оно и видно. У большинства не классический оперный, а актерский вокал. Типа, как умею, так и пою.
– А зато тут еще присутствует драматическая игра, – настаивала я.
