Занимая просторный номер в гостинице «Националь», я не подозревал, что мне придется прожить в нем больше года. Позднее мне приходилось останавливаться и в других московских гостиницах, но больше всех мне запомнилась гостиница «Националь». Она была предназначена специально для иностранцев, зарубежных делегаций и т.д. и располагала великолепной театральной кассой, услугами которой я часто пользовался. Благодаря этому многие вечера я проводил в театрах и на концертах, которые произвели на меня незабываемое впечатление. Хотя уже в те годы в Москве существовали десятки замечательных театров и концертных залов с чудесными программами, достать туда сразу билеты было почти невозможно. Одним из моих самых любимых театров вскоре стал Центральный государственный театр кукол, основателем и руководителем которого являлся Образцов. Я не пропускал там ни одной премьеры.
«Подпольщик» в стране друзей
Положение, в котором я оказался теперь в Москве, было для меня новым, непривычным. Коммунист и антифашист, я впервые находился в столице первого в истории социалистического государства. Но о впечатлении, которое производили на меня этот единственный в мире город, эта страна и ее люди, о том, что я повседневно здесь открывал для себя, я ни с кем не мог говорить. Ведь я находился здесь, так сказать, в качестве «подпольщика», не имея права чем-либо выдавать свою огромную симпатию к этому городу, к этой стране, к ленинской Коммунистической партии, к этим людям, которые упорно трудились рядом со мной и, преодолевая колоссальные трудности, строили социализм.
За обедом или ужином в какой-нибудь московской гостинице или в ресторане с другими членами торговой делегации, с сотрудниками посольства фашистской Германии и руководителями германских промышленных предприятий, которые приезжали в СССР для заключения сделок, конечно, часто возникали разговоры о Москве и о Советском Союзе. Это были очень разные люди. Одни, по крайней мере, пытались судить здраво и мыслить самостоятельно; другие же являлись безнадежно отравленными антикоммунизмом. И когда кто-нибудь из них начинал нести невероятный и зловредный вздор, я не мог запросто хлопнуть его по плечу и сказать то, к чему меня так и подмывало: «Вы, дорогой господин, просто политический кретин!» Я, конечно, не мог без возражений выслушивать подобную чепуху, но мне приходилось тщательно выбирать слова для ответа.
Я хорошо понимал, что в моем положении любой опрометчивый шаг или слово могли иметь самые тяжелые последствия, даже стоить мне головы. А она мне была, собственно, нужна еще для того, чтобы после свержения гитлеровского режима, во что я также надеялся внести свой скромный вклад, участвовать в строительстве социалистической Германии. Скажу честно, я дорожил своей головой. В большинстве случаев я почти не знал людей, с которыми мне приходилось сидеть за одним столом в Москве. Мне также было неизвестно, кто из них по поручению гестапо следил за членами делегации и за сотрудниками посольства.
