Газообразное тело периодически тускнело и опять становилось чётко различимым. И чем дольше я пытался подметить мельчайшие изменения его контура, тем тяжелее становились веки. Разумеется, я несколько раз тряс головой, крепко зажмуривался, а затем внезапно раскрывал глаза, пытаясь прогнать это тело. Но оно не пропадало, продолжая всё также парить над столом. Боже, как хочется спать!
Тогда, поднося ко рту очередную ложку, я попробовал мысленно произнести по буквам словосочетание "кукурузно-картофельный суп".
corn portage soup
Нет, слишком просто — никакого эффекта.
— Скажи какое-нибудь длинное слово, — обратился я к подруге. Она преподаёт в средней школе английский.
— Миссисиппи, — ответила она тихо, чтобы никто не услышал.
"MISSISSIPPI", — разложил я в уме. Странное слово! По четыре буквы «S» и «I», две — «P».
— А ещё?!
— Ешь молча, — возмутилась она.
— Я спать хочу.
— Вижу. Только прошу тебя — не засни. Люди смотрят.
Нечего было идти на эту свадьбу. Как вам нравится: мужчина за столом подружек невесты? К тому же, она мне совсем не подружка. Нужно было однозначно отказаться, — лежал бы сейчас в своей постели и видел уже седьмой сон.
— Йоркшир терьер, — внезапно сказала она. Но я не сразу понял, к чему это?…
— Y-O-R-K-S-H-I-R-E T-E-R-R-I-E-R, — произнёс я на этот раз вслух. Сколько себя помню, всегда хорошо сдавал тесты на спеллинг.
— Вот так, прекрасно. Потерпи ещё час. Через час я сама тебя уложу.
Покончив с супом, я три раза подряд зевнул. Несколько десятков официантов, толпясь, убирали суповые тарелки, подавая вместо них салат и хлеб. Хлеб, как казалось, прошёл неблизкий путь, прежде чем оказаться на столе.
Не унимались бесконечные речи, которые, на самом деле, никто не слушал. И темы такие: о жизни, о погоде… Я опять начал засыпать, и тут же получил по щиколотке носком её туфли.
— Извини, но мне впервые в жизни так сильно хочется спать.
— А что ты делал ночью?
— Размышлял… от бессонницы… о разных вещах.
— Ну, тогда поразмышляй и сейчас. Только не засыпай! Ведь, свадьба моей подруги.
— Но не моей, — возразил я.
Она вернула на тарелку хлеб и молча уставилась на меня. Я смирился и принялся за гратин из устриц, напоминавших по вкусу доисторических животных. Поедая устриц, я превратился в великолепного птеродактиля, в мгновенье ока перемахнул через первобытный лес и окинул пронзительным взором пустынную поверхность земли.
Там, по виду средних лет учительница фортепьяно делилась своими воспоминаниями о детских годах невесты: "Она была самой настоящей «почемучкой» и заваливала вопросами, пока не надоест. В остальном же ничем не отличалась от своих сверстников". А в конце как никто другой душевно сыграла на пианино. "Хм-м", — подумал я.
