В следующую секунду я услышал шум, и в луче света появился Джим. Я сразу же почувствовал, что с ним что-то случилось.
— Не будь дураком, Верной, — сказал он.
— Наверное, я сбился с пути…
Он стоял по ту сторону упавшего ствола.
— Развалины там, — указал он направо.
Мои сапоги все еще увязали в воде. Но — странно — его присутствие меня так успокоило, что я мог говорить о развалинах спокойно, как о какой-то абстрактной реальности.
— Откуда ты знаешь?
Не отвечая, он протянул руку, чтобы помочь мне перейти через ствол, отделявший от болота так называемую землю. Я ухватился за нее и вдруг почувствовал, что Джим меня тянет. Через секунду я ощутил, что он прижал меня к себе и сует что-то мне в рот. Что-то желатинообразное, перченное, с запахом цветка.
— Я не эгоист, — сказал он. — Я принес тебе кусочек.
Он зажал мне рот ладонью. Проклятый гриб жег мне язык и небо, но выплюнуть его я не мог. Джим ударил меня по затылку. Я дернулся всем телом и невольно проглотил гадость, которой он забил мне рот.
Он отступил и отпустил меня.
— Не будь дураком, Верной, — сказал он снова.
— Без лнаги мы сложили бы здесь свои кости. Ни один зверь не прикоснется к человеку, проглотившему лнагу…
— Я думаю, — ответил я. — У этих зверей побольше разума, чем у некоторых дипломатов из Гарварда…
Я был отравлен и знал, что делать нечего. Можете ли вы понять мое состояние? Я говорил спокойно, но дрожал всем телом.
— Погаси фонарик, дипломат!
— А еще что?
— А еще — будь немного поумнее!
Мне было теперь все равно. Я погасил фонарик.
— Ну?
Я пожал плечами: — Яд делает свое дело. Вокруг рта уже забегали мурашки…
— У тебя всегда было мало идей, но много предрассудков, — сказал Джим. — Чего ты так дрожишь за свою шкуру?
Мурашки размножались со страшной силой, поднимались по лицу, спускались к подбородку. Потом я почувствовал их вокруг глаз, на веках, на лбу и шее.
Джим ждал.
И хотя тьма была полной — как в наглухо закрытом шкафу — я вдруг почувствовал, что вижу. Не то чтобы глаза мои привыкли. Я начал различать деревья, почву, я видел Джима. Вокруг было все так же темно, но я различал все, что входило в круг моего зрения.
— Ну как, видишь? — спросил Джим.
И только тут я вспомнил, что он шел ко мне без фонаря. У нас двоих был единственный карманный фонарик, и я взял его с собой, когда покинул Джима, даже не успев почувствовать стыда.
— Да, — ответил я — Вижу.
— Порядок. Пошли.
В самом деле, я видел все лучше, хотя вокруг стояла все та же плотная тьма. Джим большими шагами направился в ту сторону, куда указал рукой, я последовал за ним.
