– Вместо дома груда щебня. Попробовал разобрать, порвал брюки. Одному ничего не сделать. Да и зачем? Пусть себе лежит.
– Смывайся во Францию.
– Зачем?
– Насладишься жизнью. Разве ты не заслужил? Что тебя здесь держит?
– В общем-то ничего.
– А что будешь делать? – спросил освенцимец.
– Не знаю.
– Подыскиваешь работу?
– Нет.
– Что умеешь?
– Я мог бы работать учителем, но не хочу. Из-за этого мы и схлестнулись с уполномоченным.
– Ты прав! С детьми, за нищенскую плату – это не для нас. Мы должны пожить, черт побери!
«Еще один максималист», – подумал Хенрик.
– Не бойся, со мной не пропадешь, – заверил мордастый. – Бухенвальд не Бухенвальд, одним словом, лагерник – это главное. Чесек, – представился он.
– Хенрик.
– Умеешь водить машину?
– Не успел получить права.
– Но понятие имеешь?
– Как будто.
– Ну так иди. Иди, фраер, не валяй дурака.
– Подожди, – Хенрик сделал глубокий вдох. «Спокойно, не дать себя заговорить». – Куда я должен идти? К. уполномоченному?
– К нему. Там шеф и мои кореши.
– Шеф?
– Пан Мелецкий, доктор. Мы возьмем тебя в свою компанию.
– Что я должен делать?
– Ничего особенного. Шеф тебе объяснит. Надо уметь водить машину.
– Мне нужны брюки, – сказал Хенрик. – Я разорвал их, разбирая развалины.
Чесек начал смеяться:
– Вот лопух! Брюки! У тебя их будет десять, двадцать. Сколько хочешь. Положись на меня. Что они видели в жизни? Эти зеленые юнцы, фраера несчастные, только мы что-то и видели.
«Только мы, – мысленно повторил Хенрик. – Может, правда. Черт его знает».
– Вы надумали? – спросил уполномоченный.
Все четверо сидели на хрупком диванчике в стиле рококо. «Который из них шеф?» У стены лежало безногое кресло – не выдержало веса одного из этих верзил. Маленький шатен с прилизанными волосами, наверное самый главный, он очень энергичен, это его выделяет, а верзилы ему подчиняются, потому что они тугодумы.
– Кажется, есть какая-то срочная работа, – сказал Хенрик. Освенцимец поспешно вмешался:
– Пан доктор, это мой кореш, узник из лагеря, не из Освенцима, но свой парень, умеет водить машину.
Диван задвигался, энергичный мужчина с прилизанными волосами продолжал сидеть, зато поднялся верзила лет пятидесяти, с правильными чертами лица и мягкими светлыми волосами, в которых проступала седина. Он стал перед Хенриком и с минуту молча рассматривал его пронизывающим взглядом. Теперь уже не оставалось сомнения, что в этой группе верховодит он. Хенрик спросил:
– Что вы так меня рассматриваете, как будто покупаете?
