Исподволь, осторожно начал молодой князь увеличивать число пшшг дружины, приглашал к себе в хоромы местных боярских детей, смутно обещал предстоящие походы {боялся открыть намерения старших князей), рассуждал о воинской славе и доблести. Дети боярские хмуро слушали восторженного мальчика, бредившего, как им казалось, ратными подвигами, уходили прочь. После Ставка говорил с укором Владимиру: «Не об этом с ними надо толковать, князь. Обещай им добычу - рухло, серебро, дорогие ткани, челядь, красивых полочанок, - тогда пойдут они за тобой». Владимир слушал Ставку, и все поднималось в нем против его советов: разве можно такими жестокими и нечестивыми речами привлекать людей, разве можно разжигать в них ненависть и жадность?
Но время шло, подступала зима, а княжеское войско пополнялось плохо. И тогда он позвал к себе воеводу и спросил, что падо сделать для того, чтобы люди сами согласились пойти с ним на рать. Воевода сказал коротко: «Обещай им, князь, десятую часть всей добычи и отдание иа поток захваченных домов».
После этого разговора Владимир долго размышлял, сомневался, совестился сердцем, но деваться было некуда, и он сказал воеводе: «Пусть будет так».
С людьми незнатными и неродовитыми был другой- разговор. Этим Владимир просто приказывал быть наизготове к зиме, если не хотят опалы.
Особые речи вел он с тысяцким - начальником ростово-суздальского ополчения. Как поднять ремесленников и смердов? Как заставить хотя бы некоторую их часть взяться за оружие, чтобы усилить небольшую княжескую дружину? Владимир с тысяцким решил быть откровенным, после разговоров с воеводой дело у него пошло легче.
– Будем брать зимой на щит полоцкие города, люди в случае победы получат десятую часть всей добычи; куны, рухло, пленников - мужчин, женщин, детей.
К зиме Владимир почти на пустом месте сумел создать небольшую, но крепко сбитую рать из его увеличившейся княжеской дружины, людей Ставки Гордятича и городского полка. Почти каждого воила князь знал в лицо, и каждый из них знал, куда и зачем зовет их Владимир. А звал он, как наказывал отец, отомстить столоча-нам за разгром Новгорода, за поругание святой Софии. Но уже начинал понимать юный князь, что одними благими призывами нельзя поднять людей в тяжелый поход. ЛЮДИ не пойдут на смерть ради непонятных и далеких целей. Что для них святая София, когда многие не видели ее и в глаза? Что для них Всеслав, когда никому из них он лично не грозил и не отнимал у них имений, землю, скот и не пленил их?
