— Отвечает Н-433. С прибытием. Долго вас ждали. Самолет Каминского не ищите. Сгорел. Голубое пятно — место, где он взорвался при посадке. Причины неизвестны. Рация, продукты, теплая одежда — все погибло. Ребятам кое-что сбросил из своих запасов. Сесть не мог. Их льдина мала для нашего самолета. Оружия у них нет, а недалеко, однако, бродит пара матерых медведей. Отогнали их самолетом. Сию минуту должен уходить. Удачи вам в вашей вахте…
Появление нашего самолета внизу встретили без особого энтузиазма. Четыре человека устало ходили по краю голубого пятна, вяло помахивали нам руками. Положив машину в широкий круг, мы долго изучали распростертую под нами картину, молчаливо стыдясь своего бессилия. Размолотые, словно пропущенные через жернова какой-то дьявольской мельницы, льды дыбились под нами, сжав грядами торосов небольшую и хрупкую льдину с людьми. Еще никто из экипажа не сказал вслух «будем садиться», но по глазам пилотов я уже знал, что твердое и бесповоротное решение о посадке созрело.
— Гурий, сейчас точнее пройди вдоль льдины с постоянной приборной скоростью, уточним ее длину и определим элементы ветра.
— Понял! — понимающе кивнул Сорокин.
— По данным Черевичного, длина площадки около шестисот метров. Если бы мы были на колесах, а не на лыжах, не имеющих тормозной системы, этого вполне хватило. Но садиться все же надо.
Прильнув к бортовому оптическому визиру, я включил секундомер. Головы пилотов разом повернулись ко мне.
— Пятьсот восемьдесят метров! Заходите с противоположного направления, промерим еще.
Результат был тот же. В кабине наступила удручающая тишина. Молчание прервал Мальков.
— Пока будем барражировать, возможно, усилится ветер. Надо подловить этот момент.
— Сейчас девять метров в секунду вдоль полосы. Чтобы сесть на эту коротышку, нам надо не менее 15. Поищем, нет ли вблизи другой, более подходящей льдины. Знаю, Черевичный с Падалко испробовали и этот вариант, но все же продублируем их. А попутно разгоним медведей.
Два часа мы носились над вздыбленным океаном, но, увы, не обнаружили ни одного поля, пригодного для посадки. Сплошные разводья окружали льдину Каминского. Когда мы вернулись, вокруг голубого озерка одиноко ходил человек. В его руках была пешня — как потом мы узнали, единственное «оружие», выброшенное взрывом из самолета.
— Намерзлись, бедолаги. Видно, ушли греться в снежную хижину, в ней хоть потише. А бродит штурман Тулин, дежурит.
— Валентин Иванович, — выводя меня из раздумий, окликнул Мальков, — мы тут с Гурием Владимировичем посоветовались, посчитали… можно попробовать садиться и при таком ветре.
