Так, время от времени передавая друг другу этот живой груз, скакали они больше часу. Кони изрядно устали, чтобы дать им отдых, Никита приказал перейти на шаг. Гроза удалялась, сквозь сизые прорывы разбегающихся туч все смелее поглядывала на землю ущербная луна. Найдя налитую дождем лужу, всадники утолили жажду, напоили лошадей и, передохнув немного, снова пустились вскачь. К рассвету их отделяло от колодца верст сорок.
– Куда ты везешь его, аньда?– приблизившись к Никите, спросил Кинбай.– В стойбище хана Чимтая нам с ним доехать: будет погоня, а до него еще больше пятнадцати фарсахов. И кони наши совсем устали.
– Ну, погоня-то нам не страшна,– ответил Никита. – Сработали мы чисто. Его люди ничего такого и в мыслях не держат. Они, ежели даже и вылезут ночью из хибары, войти в шатер и тревожить своего хана до утра не осмелятся, и утром, когда уж увидят, что его нет,– не вдруг сообразят куда он подевался и в какой стороне его искать: дождем наши следы начисто замыло.
*Фарсах – принятая в Средней Азии мера длины, равная приблизительно семи верстам.
– Может, и так, аньда. Но человек, который не надеется на счастливые случаи, всегда живет дольше того, кто на них надеется.
– Это ты истину молвил. Ну, что же, коли так, остановимся. Везти его к Чимтаю я не помышлял, а ждал лишь, пока рассветет. Доставай гадину из вьюка!
* * *
Хисар– мурза, давно очнувшийся в своем мешке, из отрывочных фраз, которыми изредка перебрасывались его похитители, понял, в чьих руках он находится, но всей безнадежности своего положения пока не сознавал. Трусом он не был, большим умом не отличался, а к тому же был настолько высокого мнения о своей особе, что просто не допускал мысли, что эти люди могут его убить. Вероятно, с него потребуют выкуп, думал он, или отвезут в ставку хана Чимтая, а там уж Джанибек сумеет его выручить.
Не беспокоясь, таким образом, за свою жизнь, но понимая, что всякое сопротивление пока бесполезно, он покорно висел в своих путах, несмотря на мучительное неудобство такого положения.
Когда вьюк, в котором он находился, без особых церемоний сбросили на землю и развязали, он сел, расправил затекшие конечности и налитыми кровью глазами огляделся вокруг. Было уже светло. Бескрайняя степь просыпалась, как сказочно-прекрасная девственница; розоватые лучи восходящего солнца растекались по непросохшей земле, взбирались на серебряные метелки полыни, тысячами жемчужинок рассыпались по росистым перышкам ковыля. Как красиво, и как это он прежде никогда не замечал – до чего хорош этот мир!
