Нажав на кнопку звонка, я стала ждать, пока мне откроют. Дверь отворилась почти сразу, и передо мной предстал невысокий с приветливой улыбкой толстячок – нескладный и неуклюжий, но по-своему симпатичный.
– Петр, – протягивая левую руку, представился молодой человек.
– Татьяна.
Я хотела пожать ладонь Петра, но правой рукой проделать это было неудобно, а левой я держала сумочку. Немного растерявшись, я переместила сумку в другую руку. Именно в этот момент Петр попытался исправить положение и протянул мне правую. Получилось смешно и неловко. Раскрасневшийся Петр обхватил мою кисть двумя руками и так сильно сжал, словно пытался удержать случайно пойманную в реке рыбину и теперь боялся, что она ускользнет.
– Могу я пройти? – пытаясь выдернуть ладонь из цепких пальцев мужчины, спросила я.
– Господи, какой же я кретин! Держу гостью на пороге!
Петр отступил назад, пропуская меня в коридор, нечаянно задел локтем металлическую ложечку для обуви. Та соскочила с гвоздя и, позвякивая, упала под обувную полку. Петр долго шарил рукой по полу, потом извинился и помог мне снять куртку. Попутно, заметив крошечный кусочек грязи на своих зимних ботинках, он достал из кармана спортивных брюк носовой платок и торопливыми движениями принялся натирать им свою обувь. Со стороны могло показаться, что эти мелочи имеют для него первостепенное значение, но я понимала иначе: толстяк ужасно волнуется и плохо представляет, как ему со мной себя вести. Наконец Петр оторвался от ботинок и, спрятав платок обратно в карман, повел меня в гостиную.
Я попала в огромную комнату. Одна стена ее была занята книжными стеллажами, у другой стоял широкий диван, заваленный рулонами ватмана и обычными листами для принтера. Рядом – компьютерный столик с необходимой для дизайнера техникой. Словом, обычная однокомнатная квартира человека среднего достатка: японский телевизор, музыкальный центр, крошечный журнальный столик с пустой хрустальной вазой и переполненной окурками пепельницей, которая тут же была изъята и унесена с глаз долой. Беглым взглядом окинув гостиную, я поняла: Авдеев не женат, детей у него нет, и Кирилл в этой квартире не останавливался. Спальное место одно, в пепельнице своеобразно затушенные бычки от одной марки сигарет.
– Вам чай или кофе? – спросил вернувшийся с кухни толстяк.
– Ради бога, не беспокойтесь... – начала было я, но Петр кивнул и снова скрылся из виду.
Тем временем я приблизилась к книжным полкам и принялась рассматривать фотографии: большой цветной снимок, на котором Авдеев был запечатлен рядом с Маргаритой, Ветровым и неизвестной худенькой девушкой на фоне фонтана у цирка. Петр обнимал за плечи Маргариту, а та, с букетом ландышей, весело улыбалась в объектив. Отдельно в другой секции стояла черно-белая фотокарточка Маргариты, слегка потрепанная, но, по-видимому, очень дорогая Петру.
