Марио отошел за бутылкой, а Джек, прикрыв глаза, вспоминал, как вели себя девочки. Они без проблем входили в роль, принимали любую позу, если требовалось – каменное лицо, если надо – улыбочка или такое выражение, будто их что-то удивило. Джека просто поражали их заученные позы, их профессионализм – эти девочки были настоящими моделями, они растворялись в своей работе, забывали о себе, какие они на самом деле. Он их спрашивал: «Ты можешь себе представить, чтобы парень по доброй воле такое надел?», а они отвечали: «Конечно». Симпатичными они казались, только когда позировали, а вот Джек нравился им, когда не работал.
Марио вернулся, налил Джеку водки, и тот продолжал рассказ:
– Мы поехали на улицу Тулане, я надел эти чертовы штаны – зеленые такие, яркие-преяркие, а сверху розовую рубашку с тем самым тюльпаном, и как раз на углу Сент-Чарльз-авеню ребята из тюряги «Саут-Централ» копают траншею. Само собой, они такое зрелище не пропустят, давай орать, кто во что горазд. Я тогда починкой органов занимался, ползал, что твой паук, по органным трубам, та еще работенка. Но не мог же я подойти к этим парням и сказать, что вообще-то я не меньше ихнего вкалываю. В общем, и без того скверно, а тут еще Беттибар идея осенила: взяла и напялила мне на голову соломенную шляпу, этак набекрень. Я ей говорю: «Пардон, конечно, но вы хоть раз видели, чтобы человек шляпу вот так набекрень носил?» А она мне: «Тебе идет».
В воскресенье был последний день. Мы снимались на верхней палубе, нас возили взад-вперед по гавани, а матросы с этого корабля толпились вокруг и нас разглядывали. Смотрю, два парня пьют пиво «Дикси» прямо из бутылок – ну, таких, с длинным горлышком, – и чую: ждут меня неприятности. Точно, подходят они ко мне, а я должен лыбиться перед камерой, весь с ног до головы в белом костюмчике. Они начали этак чмокать и подсюсюкивать и допытываться, нравятся ли мне мальчики. И тут Беттибар подходит ко мне с кепочкой яхтсмена, а я думаю: «Вот дерьмо, теперь точно влип». Она уже было собралась нахлобучить кепку мне на голову, но я говорю ей: «Пардон», поворачиваюсь к этим придуркам с «Дикси» и предупреждаю их: «Скажете еще одно слово – полетите за борт». Беттибар застывает на месте, хмурится и говорит: «Так, на сегодня хватит. Складывайте вещи». И уводит нас всех на нижнюю палубу.
– А те парни что?
– Ничего. Суденышко идет в порт, мы сходим на берег. Вечером мы вместе идем в «Рузвельт», и в баре она спрашивает: «Это было в мою честь?» Типа, что я выставлялся перед ней. Я говорю: «Нет, это касается только меня и этих парней». «Ясно», говорит она. Допивает, что там у нее в стакане было, смотрит на меня и говорит: «Пойдем наверх?»
