Мария
После того, как мы похороним Его, после Пасхи — приходи вон туда, к Его могиле. Я расскажу тебе, кем Он был.
Мария Иаковлева
Да ты с ума сошла. Он же язычник!
Лонгин
Я приду. Забирайте тело.
Женщины уходят. Мария задерживается ненадолго.
Мария
Теперь ты понимаешь, сотник?
Лонгин
Да. Он пронзил меня так же верно, как я его. И тоже насмерть. Женщина, моя жизнь разорвана на части. Посмотри: руки до сих пор в крови; она ударила, как бьет вино, когда из бочки вышибут чоп. Я сразу вспомнил все плохое, что совершил на своем веку. Боги, да совершил ли я хоть что-то хорошее? Мне поначалу хотелось бежать и мстить… Перебить ребят, добраться до глотки Пилата, Кайафы… того парня, что продал Его…
Мария
Тот парень повесился днем.
Лонгин
А я хотел после всего броситься на меч, но теперь уже оставил эту мысль. Кто я такой, чтобы судить и казнить кого-то… хотя бы и себя? Если надо было что-то делать — то делать тогда, когда мне приказали бичевать Его. Встать за него с этим мечом, хотя бы и одному против всего Рима, против всего мира… Но я струсил, женщина. Теперь я не могу прятаться за словами — «солдатский долг», «приказ», «слава Рима»… Я никогда не показывал спину врагу — но встать против друзей, когда они неправы, оказалось мне не по силам. Какой же смысл мстить сейчас, когда все потеряно?
Мария
Не все потеряно. Ты веришь в вечную жизнь, сотник?
Лонгин
То, о чем рассказывают фарисеи? (Мария кивает) Теперь уже нет.
Мария
Верь, сотник. Его Мать просила меня встретиться с тобой и сказать тебе это слово: верь.
Лонгин
(потрясен) Его Мать?
Мария
Она прощает тебя, как Он простил.
Лонгин
(падает на колени, как под невыносимой тяжестью, продолжая цепляться за копье) Не надо! Я больше не выдержу.
Мария
Должен выдержать. Она просит тебя еще об одном.
Лонгин
Что Ей угодно?
Мария
Сохрани копье.
Лонгин
Зачем?
Мария молча уходит.
Лонгин
(ей вслед) Зачем?!
Вбегает Максимус, салютует.
Максимус
Кентурион! (замечает состояние Логина) Кентурион… вам плохо? (с недоверием) Эта баба что, ранила вас?
Лонгин
Не родилась еще баба, способная меня ранить… Это все солнце, это все проклятое здешнее солнце и проклятая жара, Максимус… и доспехи… Я человек северный, все никак не привыкну.
Максимус:
Воды, кентурион?
Лонгин
Нет. Крови достаточно… Ее хватит на всех… (поднимается) В чем дело, говори.
Максимус
(после короткой паузы, в ходе которой он явно прикидывает, насколько вменяем сотник) В общем, только что доставили новый приказ от прокуратора… Эти еврейские жрецы прямо на шею ему сели и пьют кровь как клещи! У них там в храме случилась неприятность — рухнула балка и порвалась какая-то завеса, так что весь народ увидел то, чего видеть нельзя никому, кроме жрецов…
