«…как нам отличить объективное от субъективного, если мы неспособны сказать, что представляет собой объективная истина?»[56]
Попытаемся разобраться в этой проблеме. Предположим, я сижу в своей хижине с другом и неожиданно слышу странный звук.
— Что это такое? — спрашиваю я друга.
— Очень похоже на крик страуса, — отвечает он.
— Как это может быть? — спрашиваю я. — Ведь страусы живут в Африке, а не в Индии.
— Верно, но, быть может, африканский страус сбежал из калькуттского зоопарка и забрался сюда. Это не слишком вероятно, но возможно. Возможно также, что мальчик, играющий во дворе, научился подражать крику страуса. Но, с другой стороны, как он мог этому научиться, если в Индии нет страусов? Все это очень странно. Поэтому я предлагаю еще одну версию.
— Какую?
— Возможно, я просто сплю. Все это может оказаться сном.
— Да брось ты. По-моему, ты не похож на спящего. Вдобавок я тоже слышал звук. Это не сон.
— То, что я не похож на спящего, как и то, что ты тоже слышал звук, ничего не доказывает. В моем сне мы оба можем бодрствовать и разговаривать между собой. Мне может сниться, что ты говоришь мне, что я не сплю.
— Брось шутить. Наверняка это какой-нибудь мальчишка хочет нас разыграть, подражая крику страуса. Я пойду посмотрю, что там за дверью.
— Нет, не ходи. Я не пущу тебя. Если это страус, он может тебя лягнуть.
— Но если ты меня не пустишь, как мы узнаем, что это за звук?
— Послушай, этот звук может издавать страус, мальчик или это может быть просто сном. Что это такое, нельзя сказать наверняка. Впрочем, в этой жизни ничего нельзя знать наверняка. Жизнь сама по себе — это гигантская галлюцинация.
Друг — этой мой ум, стены — границы моего чувственного восприятия, а звук — чувственный опыт. Пытаясь с помощью логики обнаружить природу звука, ум по очереди обращается к трем формам мышления.
Этими формами являются рефлективное, творческое и критическое мышление. Прибегая к первой форме мышления, ум определяет рамки проблемы: снаружи нечто производит звук, похожий на крик страуса. С помощью второй ум определяет возможные причины этого звука: страус, мальчик или сон. Третья форма мышления помогает ему критически оценивать эти возможности с точки зрения вероятности и логики. Однако критическое мышление не позволяет нам с уверенностью определить истинную причину звука, потому что мы не можем выйти за пределы чувственного восприятия и посмотреть, что скрывается за этим звуком. Доводя до логического конца критический анализ ситуации, мы лишаем себя права утверждать, что существует нечто помимо этих трех форм мышления. Подобная точка зрения ведет к скептицизму: я начинаю подозревать, что все мои ощущения — звук, хижина, весь мир, даже я сам — могут оказаться сном. Но с помощью каких свидетельств и какой логики критический ум может узнать, что мир существует как объективная реальность?
