Томазина Стрэнджейс рассмеялась чему-то, и Фрэнси внимательно посмотрела на нее. Перемена в Ричарде как-то связана с Томазиной. Возвращение Лавинии, может, что-то и изменило бы к лучшему, а Томазина только все портит. Фрэнси встала и, пробормотав извинения, отправилась в спальню. Она заперлась на ключ, чувствуя, что не в силах больше терпеть головную боль. Она почему-то была уверена, что возвращение Томазины Стрэнджейс в Кэтшолм обернется большой бедой.
Женщины Кэтшолма и Гордича, не скрывая беспокойства, проворно работали руками, украшая большую залу для свадебного пира. Они трудились весь день, и на другой тоже пришли с утра. В тот вечер, когда луна поднялась высоко, многие из них прямо с постелей побежали в Гордичский лес. Около полуночи они собрались на поляне, посреди которой лежал плоский камень.
Когда их стало тринадцать – в плащах и масках, – главная из них, или Старшая, предложила всем испить меду. Поначалу некоторые нервничали, чувствовали себя неловко, но вскоре это прошло. Смешки и шепот нарушали тишину леса. Все чего-то ждали.
По сигналу Старшей они окружили камень и взялись за руки. Едва женщины запели, как их ослепил яркий свет. Открыв глаза, они увидели повсюду дым и ощутили запах серы.
Боясь оставаться на поляне, но еще больше боясь пошевелиться, они закричали и в следующее мгновение увидели мужскую тень, которую не раз замечали в Гордичском лесу в ночь праздника урожая.
Тень вышла из дыма и стояла на камне. Она была в маске, как они все, и в красивых черных одеждах. Старшая сделала знак, и женщины, сбросив плащи, стали танцевать. Напуганные до смерти, они дрожали от ночной сырости, скидывая в танце с себя все, что было на них.
Стояла тишина. Они двигались в каком-то странном ритме, не глядя друг на друга и на того, кто стоял на камне. Они не сняли масок, но все равно каждое движение давалось им с трудом, ибо действие меда стало потихоньку проходить.
Только одна плясунья – Старшая – не ведала стыда, несмотря на свою наготу. И это было естественно, потому что она все и придумала. Ей хотелось власти над женщинами, которых она унижала ради этой власти. Они плясали для тени, которую Старшая явила им, и знали, что она зорко следит за ними.
Смело взглянув на «тень», Старшая заметила одобрение в его глазах и, воодушевленная, убыстрила темп, искушая его все более чувственными позами, как вдруг раздался голос:
– Книга Лавинии.
Сказавшая это остановилась. Она была уже далеко не в том возрасте, когда можно соблазнять телом. Но ее голос узнали все.
