Ник уже знал, как Лэтам проводил Томазину в ее комнату, в которой когда-то жила Лавиния, и как лично распорядился нагреть для нее воды.
Майлс, однако, не уходил. Сначала он оглядел комнату, потом поиграл своими кружевными манжетами.
– Вы хотите еще что-нибудь спросить?
– Ричард уехал в Манчестер по делам. – Майлс многозначительно улыбнулся. – Он пробудет там несколько дней.
Ник ждал. Он уже знал об отъезде Лэтама и был весьма удивлен, однако не мог не признаться, что очень этому рад.
– Он забыл мне кое-что оставить, – продолжал Майлс. – Мне надо заплатить должок. Ерунда, как вы понимаете, но неудобно будет, если я не сдержу слова.
Если Ник и ощутил вначале что-то вроде приязни к Майлсу, то она мгновенно и бесследно испарилась, уступив место отвращению. Ему и так нелегко было видеть все время Ричарда Лэтама, а уж Майлс давно бы мог сложить свои саквояжи и исчезнуть! Он уже полностью оправился от болезни, которую подхватил во время путешествия в Европу, отчего отец Фрэнси не мог не предоставить ему кров.
– Скачите следом за Ричардом Лэтамом в Манчестер, если не хотите просрочить с платежами, – посоветовал ему Ник. – Он наверняка остановится в доме Блэкбернов.
Майлс скривился. Незнакомому человеку могло показаться, что братья в отличных отношениях, но Ник-то давно понял, что они не в ладах. Ему стало интересно, какая кошка пробежала между ними, но он вовремя придержал язык. Нику уже опостылели все дела, которые имели хоть какое-то отношение к Ричарду Лэтаму.
– Жить было легче, когда Ричард занимался своей адвокатской практикой, – пожаловался Майлс.
Ник молча с ним согласился. Объявив о помолвке с Констанс, он забросил адвокатские дела, чтобы всего себя посвятить семейству Раундли.
– А вот и единственная радость в это унылое утро!
Майлс посмотрел на кухонный двор и через мгновение исчез из поля зрения Ника.
– Доброе утро, мисс. Я – Майлс, брат Ричарда Лэтама.
Женский голос пробормотал нечто нечленораздельное.
Ник даже не повернулся. Он и так знал, что это голос мисс Стрэнджейс.
…Она шла из дома, элегантно одетая, и глаза ее сверкали как сапфиры, когда она вошла в комнату Ника. Он работал допоздна. Было темно, горели свечи. Она призывно улыбнулась ему и пальчиками погасила крошечные огоньки.
– Ник, ты слишком много работаешь, – прошептала она.
И вот она уже у него на коленях, что-то шепчет ему на ухо, обещает исполнить все, что он пожелает…
Ник сжал кулаки и стукнул ими по столу. Боль была не вымышленной, а реальной.
