– Как Лавиния могла скрывать беременность?
– Свободное платье многое может скрыть, – криво улыбнулась Томазина. – Ричард Лэтам сказал мне, что ребенок погиб, когда она упала. Может быть, это был уже третий ребенок, а, Ник?
Вновь между ними зримо встали связь ее матери и его отца, да и его собственное, не совсем понятное даже ему, отношение к Томазине. Ник изо всех сил старался преодолеть эти препятствия с той самой минуты, как они покинули Манчестер. Но у Томазины были все основания спросить, верит ли ей Ник…
– Вряд ли она была на сносях. Прошло не больше шести недель с того дня, как она пыталась меня соблазнить. Уверяю тебя, Томазина, у меня был случай узнать, как выглядит женщина, которая должна родить, ведь в то время моя жена как раз носила ребенка:
Томазина покраснела, но не замолчала.
– Возможно, Ричард Лэтам все придумал, чтобы я прекратила поиски. Возможно, ему было известно о существовании моей сестры, и он не хотел, чтобы я узнала, кто она. Но почему? Какое это имело значение для него?
Ник помолчал, взяв ее руку в свою, но Томазина тотчас сжала пальцы в кулачок. Между ними все еще была стена.
– Почему ты думаешь, что Лэтам знал что-то о твоей сестре?
– У него было письмо от моей матери. Я его заметила, когда мы разговаривали, а потом оно исчезло, хотя через час я вернулась, чтобы его разыскать.
Ник еще крепче сжал ее руку, потом отпустил, когда она стала рассказывать, как искала письмо.
– Ящик исчез. Если в нем что-то и было, то Вербурга это взяла.
– Тайный ход! – изумился Ник. – Я и понятия о нем не имел… Впрочем, я еще помню старого сэра Фрэнсиса и верю, что он был вполне способен соорудить нечто подобное. Ему враги мерещились за каждым кустом.
Томазина покраснела.
– Наверное, Ричард Лэтам приходил в мою комнату, когда я спала. Несколько раз я просыпалась с ощущением того, что я не одна. Думала, это мне кажется, но теперь…
– Он посмел коснуться тебя?
– Если бы посмел, можешь быть уверен, я бы завопила как резаная и ты бы услышал мой крик даже в деревне.
– Я тебе верю, – с чувством произнес Ник, за что был вознагражден ослепительной улыбкой. – А ты еще кому-нибудь говорила о сестре, кроме Лэтама и Вербурги?
– Спрашивала твою мать, но она не знает.
Она нахмурилась и прикусила губу.
Стоило Нику посмотреть на нее, как его охватывало неистовое желание, но он все же с усилием отпустил ее руку.
Не подозревая о его борьбе с самим собой, Томазина продолжала:
– Я уверена, что Вербурга все знает. Она мне солгала, как лжет всем насчет своего помешательства.
