– Томазина, лучше перестань! Я никогда не спал с Фрэнси Раундли. Она моя хозяйка – это правда, но только потому, что она владеет Кэтшолмом.
Фрэнси Раундли? Да у него никогда даже желания не возникало затащить ее в постель! По правде говоря, немногие женщины нравились ему после смерти его жены, и ни одна не нравилась так, как Томазина.
– А кто тогда ее любовник?
– Откуда мне знать? Томазина, забудь о Фрэнси! Сейчас тебе надо подумать о себе.
– Мне необходимо узнать, кто виноват в убийстве, в котором обвиняют меня! Только так я смогу доказать свою невиновность.
– Сидя под замком, ты ничего не добьешься.
– Констанс…
– Томазина, это я требую твоего освобождения! – Разочарованный ее недоверием к себе, Ник совсем забыл, что хотел ее утешить. Он даже подумывал объявить ей о своей любви.
Одним прыжком он одолел расстояние, разделявшее их, и у Томазины сердце ушло в пятки. Он прижал ее к себе, крепко поцеловал и тотчас оттолкнул от себя, хотя руки его лежали у нее на плечах и он заглядывал ей в лицо.
– Если Парсиваль позволит тебе вернуться в Кэтшолм, то только под мою ответственность. Мне придется не спускать с тебя глаз. Не думай, что будешь спать одна, пока не соберется суд.
Томазина была в счастливом смятении. Она так часто разочаровывалась, что у нее даже притупилась осторожность. Заигрывая с ним и поддразнивая его, она спросила шепотом:
– А ты больше не боишься моих чар?
Зачем она опять напомнила ему Лавинию! Томазина готова была кусать себе локти – так изменилось его лицо.
– Томазина, тебе не идут насмешки. К тому же ты сейчас в таком положении, что будешь делать все, что я захочу. – Он отнял руки и отошел от нее. Повернувшись к ней спиной, он встал у окна и принялся наблюдать за тем, что происходит на рыночной площади. – Считай это моей работой, если тебе от этого легче. Я все сделаю, чтобы отыскать настоящего убийцу, а ты должна быть целиком в моей власти.
– Ложиться с тобой в обмен на твою защиту?
Она проговорила это безразличным тоном, хотя очень злилась и немного радовалась из-за того, что он сказал. Зачем она ему нужна, если он ничего к ней не чувствует? Если же она согласится на его условия, у нее будет возможность внушить ему любовь не меньшую, чем она сама питала к нему.
К тому же у нее не было выбора.
– Я не могу отказаться от столь великодушного предложения, – громко сказала она, старательно пряча свою радость. – В конце концов, если мне не останется ничего другого, я смогу таким путем по крайней мере выторговать себе отсрочку, о которой говорил Парсиваль.
