Конспирология | страница 11



Все выделенные выше моменты прекрасно сообразуются с полубессознательным характером конспирологических концепций, в которых в качестве «архаического», «инерциально и бессознательно религиозного» элемента выступает смутное понимание сакрального детерминизма Истории, ее циклической Предопределенности, а в качестве «рациональной надстройки» — позитивистски-гуманистическое представление о «человеке как творце истории». Отсюда, кстати, и частый привкус ментальной патологии у конспирологов как следствие сочетания двух разнородных систем координат в одном и том же подходе к рассмотрению реальности. Поэтому сами «заговорщики» в глазах их разоблачителей приобретают характер особых монстров, в которых «человеческое» (и, естественно, все человеческие пороки) сопрягаются с «нечеловеческим», отражая тем самым изначальную установку самих конспирологов, в сознании которых оба плана, как правило, перемешаны.

Конспирология и традиционализм

Сделаем небольшое отступление в несколько иную, но, тем не менее, непосредственно сопряженную с конспирологией сферу. Мы имеем в виду то, что сегодня с определенной степенью условности называют «традиционалистской мыслью» («la pensee traditionnelle»). Речь идет об особом направлении мышления, которое представляет собой беспощадную критику современного мира. В отличие от подавляющего большинства критиков современной цивилизации традиционалисты основываются на ценностях не «гуманистических» и «прогрессивных», но на ценностях Интегральной Традиции, понимаемой как «тотальный феномен», подчиняющий себе все аспекты общественной, политической и культурной жизни. Наиболее выдающимся представителем такого подхода был французский эзотерик Рене Генон, сформулировавший базовые принципы «традиционалистского» подхода. Ретроспективно, уже после Генона, к предтечам традиционализма были причислены такие знаменитые «теократические консерваторы» Запада, как Доносо Кортес и Жозеф де Мэстр, а также некоторые писатели «оккультистского» направления (и в первую очередь, Сэнт-Ив д'Альвейдр). Но все же, именно Генон и мыслители, на которых он оказал решающее влияние, стали «традиционалистами» в полном смысле этого термина.

Конспирологические мотивы, безусловно, не являлись и не являются центральными для традиционалистов, но они в то же время всегда проявляли к ним огромный интерес (о чем свидетельствует, помимо всего прочего, тот факт, что сам Генон сотрудничал некоторое время с таким знаменитым конспирологом и антимасоном, как Абель Кларен де ла Рив, и даже писал в его журнале «Антимасонская Франция» под псевдонимом «Сфинкс»). Но дело даже не в том, что конспирология в какой-то мере занимала традиционалистское сознание; для нас гораздо важнее, что именно традиционалисты сформулировали впервые и с предельной ясностью интеллектуальную и историческую парадигму того феномена, который у обычных конспирологов именуется, как правило, «заговором». Традиционалисты, полностью признавая непререкаемый авторитет сакральной и религиозной Традиции и доводя до последних границ применение традиционных учений ко всей сфере цивилизационных и исторических феноменов, были (по меньшей мере, теоретически) свободны от предрассудков «гуманистического» и «позитивистского» сознания, которые, собственно, и лежали в основе ментального комплекса конспирологов. Поэтому традиционализм смог свободно осветить и высказать то, к чему лишь «полусознательно» стремились сторонники «теории заговора». И в то же время именно традиционалистское понимание этой проблемы смогло вскрыть все погрешности, натяжки и недоразумения, свойственные чисто конспирологической методике.