Но когда распахнулась дверь и на пороге возник рыжеволосый коротышка, Ип впервые за весь вечер испуганно заморгал. Рыжего мальчишку он узнал сразу - это был тот самый Лэнс, к которому он давно питал недоверие. Лэнс в свою очередь подозрительно разглядывал Ипа.
– Это что за пугало? - спросил он, не веря, что длинные руки и круглый, будто кегельный шар, живот были из резины.
– Это… это мой двоюродный брат, - пролепетал Эллиот, готовый казнить себя за то, что не узнал дома Поганца; они попались в ловушку, и теперь от Лэнса не отделаешься.
– Ну и уродина, - усмехнулся Лэнс, приближаясь к ним, словно влекомый неведомой силой, которая, казалось, исходит от причудливого гостя.
"Ай-яй-яй, какой любопытный, - подумал древний космолог. - Надо держать ухо востро".
Ип попятился, Эллиот отступил за ним. Но Лэнс неотвратимо надвигался. Подхватив Ипа, Эллиот вскочил на велосипед. Лэнс тут же оседлал свой.
– Скажи правильно: "Быстро", - пискнул с багажника Ип, и Эллиот изо всех сил нажал на педали, злясь на себя, что из-за собственной беспечности показал Ипа Лэнсу, а значит, и всему свету. Но разве можно сохранить от людей такую тайну, как Ип? Так и подмывает им похвастать, посмотреть, как у людей при виде его отвисает челюсть. Но уж кому-кому, а Поганцу его вообще нельзя было показывать. Такого паршивца не проведешь. Он с первого взгляда поймет, что перед ним инопланетянин.
Ип, второпях засунутый головой вниз в корзину на багажнике, гадал, что предпримет Лэнс? Не обратится ли к властям? Неужели все кончится тем, что из него набьют чучело?..
Эллиот оглянулся. Лэнса не было видно.
– Все в порядке, - сказал Эллиот. - Лэнс отстал.
Но он ошибся. Кратчайшими путями, известными только таким пронырам, Лэнс мчался за ними сквозь ночной сумрак. И откуда он знал, где сворачивать, чтобы сократить путь?! Словно телепатически настроенный на волну Ипа, он крутил педали как одержимый. Встречный ветер прижимал рыжие волосы к голове, отчего нелепые уши Лэнса, казалось, торчат еще больше. Фонарь на его велосипеде не горел, только отражатели поблескивали в темноте. Лэнса бросало то в жар, то в холод. За свою короткую жизнь у него никогда ничего не получалось толком, он вечно слонялся без дела, и даже в электронные игры сражался сам с собой. Но сегодня, сегодня он весь дрожал от прилива сил и преодолевал повороты, как заправский гонщик. Его торчащие вперед зубы лязгали от возбуждения. Ночь явно благоволила ему.
