— А почему не в Ворыпаевку? Туда же ближе! — Пашка знал, что если они отправятся в Тихорецк, то поездка затянется дня на три. Там у отца были друзья, которых он непременно захочет навестить, а они обычно оставляли на ночлег. Потому что гостевание переходило в обыкновенную и продолжительную пьянку, после чего все в бессознательном состоянии заваливались спать.
— В Тихорецке за свиней дороже дают. Больше выручим.
Вернулись действительно на третий день. Мать радостно хлопотала, накрывая на стол, потом любовно пересчитывала деньги. Пашке не сиделось за столом. Едва утолив голод, он уже хотел рвануть к Лиде, поскольку уроки в школе уже закончились и она могла быть дома.
— Ты куда? — остановила его мать.
— Та так, прогуляться, — ответил он, расчесывая перед зеркалом свой пышный чуб и внимательно рассматривая на лице небольшие ямки, которые остались от прыщей.
— Если к учительше, то она вчера уехала, — мимоходом бросила мать, убирая со стола посуду.
— Куда это она уехала? — Пашка удивленно взглянул на мать. Лида ничего не говорила о том, что собиралась куда-то уезжать.
— А холера ее знает. Собрала свой чемоданчик, дитя в руки и на большом грузовике, КамАЗе или как его там…
Пашка не дослушал ее и побежал к Лидиному дому. Окна закрыты, дверь заперта. На пороге лежит записочка, придавленная камешком, чтобы ветром не унесло. Он пробежал ее глазами и грязно выругался. Текст был короткий: «Прощай, Кудря, и не ищи». Соседка баба Груня, смахивая слезы сухоньким кулачком, рассказала, что Лида рассчиталась в школе еще в пятницу, а вчера за ней приехал грузовик и какой-то чернявый, как турок, парень подхватил ее чемоданчик и они уехали неизвестно куда.
— И дытыну забрали. Зачем она им? Лучше бы мне оставили, пока не устроятся…
— Как это — устроятся? — Пашка был уверен, что это очередной загул Лиды. Прошвырнется, утешит свою поганую природу и вернется. Тут он ей и покажет, где раки зимуют.
— Так они жениться собрались. Лида мне так и сказала: «Бабушка, это мой жених. Мы с ним далеко едем, у него дом и сад, живет один. Он дальнобойщик. Я теперь сама себе буду хозяйкой». Ой, как мне жалко девочку, — запричитала бабка. — Она в меня вчепилася, отпускать не хотела!
— А Лида как? Радовалась, шо уезжает?
— Радовалась… — вздохнула соседка. — Улыбалась, меня поцеловала на прощание. А про тебя ни слова…
Пашка, как потерянный, побрел домой. Забрался на сеновал и не выходил оттуда до самого утра. Мать с отцом радовались, что гулящая девка уехала. А то, что парень переживает, — ничего, утрясется. Забудет ее скоро. Вон сколько девок красивых в станице. Неужели не найдет себе, когда время придет жениться? Им не приходило в голову, что девушки его боялись и обходили стороной, считая порченым.
