- Хорош чепуху молоть, - оборвал Мудрецкий. - Все нормально будет. Фрол туда-сюда смотается, а дальше пусть Стойлохряков со Шпындрюком сами разбираются. А мы здесь ни при чем: нам приказали - мы поехали.
Резинкин закрывал время от времени глаза и пытался дремать:
- Да, Фролу сейчас хорошо с деньгами. Поди пошел, купил себе жратвы и сидит под деревцем, хавает. Может, мясо жарит на костре. Он ведь насчет пожрать очень даже правильный боец. А как вы думаете, товарищ лейтенант? Вот не видели, как он в столовой лопает? Такой маленький, а жрет больше Простакова. Леха даже ему иногда половину своей каши отдает. И куда в него все это проваливается, непонятно. Не, зря так ему много денег дали. Может, мы его не дождемся - взял и домой к себе ломанул. А потом зайдет в военкомат и скажет, что служить он в части не должен, потому как его там видеть не хотят и даже дали денег на дорогу в обратную сторону. Че после этого будет…
- Заткнись, - снова тявкнул Мудрецкий, уже на другого солдата. - У вас в башке всякая херотень вертится. Надо думать о том, как отсюда выбраться.
- Не, - запротестовал Простаков, - недельку надо подождать, а уж потом думать будем. Может, на самом деле не обманули. Валетов деньги привезет, нас выпустят, и мы обратно в Чернодырье вернемся.
Мудрецкий в очередной раз оглядел помещение, очень и очень напоминающее тюремную камеру.
- Это значит, что нам здесь целую неделю тусоваться. Уроды. Хоть бы койки поставили, ведь на бетонном полу недолго и пиелонефрит заработать.
- Пило… чего? - не понял Простаков.
- Почки застудишь, вот чего. Ночью писаться начнешь.
- Я?! - воскликнул Леха. - Да я и не помню, чтоб я ночью-то писался.
- Ну года в два писался, - резонно сообщил Витек. - А в два года ты ничего помнить не можешь, ты еще маленький был.
- Да я вообще никогда под себя не ходил! - все больше распалялся Простаков. - Какой еще пилоедрит! Вы, товарищ лейтенант, лучше таких слов не говорите, а то на самом деле чего-нибудь там подхватим. Вот насморк, например. Я болел пару раз - такая гадость! Голова болит. А вы говорите, пилоедрит. Нет уж, не надо нам пилоедритов!
Мудрецкий покачал головой и уткнулся подбородком в колени.
- Спокойной ночи! - крикнули за дверью, и после этого в камере потух свет.
- Издеваются, - прошептал Резинкин. - Сами сейчас на кроватку, а нам - на голый бетон. Удовольствие.
- Хоть бы пожрать чего дали. Ведь нельзя же так, на пустой желудок, засыпать-то, - ворчал Леха, стремительно погружаясь в сон.
