— Наверное. Только дело в другом. Он требовал деньги наличными.
— Знакомая картина, — подтвердил Алексей Степанович. — Обычно взятка составляет десять процентов от спасенной суммы.
— Вот видите, вы знаете, — обрадовался Грязнов понимающему собеседнику. — И по-моему, удельный вес подобной разновидности взяток увеличивается. Раньше старались отделаться «борзыми щенками»: квартирой, мебелью, машиной, зарубежными поездками. Почему картина-то изменилась?
— Чтобы не так было заметно. Уже после периода, как вы говорите, «борзых щенков» взяточники перешли к переводам с расчетного счета на зарубежный счет физического лица или коммерческой структуры. Только и это в конце концов оказалось опасным способом: остаются следы, подтверждающие документы и так далее. К тому же сейчас в шесть раз вырос процент за обналичивание — дошел до восьми процентов. Крутая величина. Поэтому чиновники вернулись на круги своя — перешли на наличные. С этого все и начиналось в доброе старое время. Оно и проще, и надежнее.
После разговора с Алексеем Степановичем Турецкий вздохнул:
— Я все-таки не понял: нужно трясти этого Лузянина или нет?
— Ну конечно нет, — сказал майор. — Его банк и пострадал меньше остальных. Тут уж грех жаловаться на Преснякову.
— Почему же тогда Скворцовская назвала его подозрительной фигурой?
Троекуров оживился:
— В этом-то вся закавыка. Дело в том, что ни один банкир не станет подставлять своего коллегу, будь они хоть самые лютые конкуренты. И то, что эта женщина навела на него следователей, скорей всего, означает одно — хочет отвести внимание от своего банка.
Вскоре после ухода майора, Грязнов еще оставался в кабинете, позвонил Володя Поремский. Уже по первым словам чувствовалось, что он невероятно возбужден. Это с его-то олимпийским спокойствием, граничащим с флегматичностью!
— Александр Борисович, не удалось мне поговорить с сыном Пресняковой — он улетел!
— Саврасов же прилетел только вчера вечером.
— Заехал на кладбище, переночевал у Павла Афанасьевича, а рано утром улетел. Причем в Германию. Я пытался выяснить что-нибудь у его дяди — тот не знает. Какие-то срочные дела, в подробности племянник не вдавался. Саврасов хотел узнать, прибудет ли Дмитрий на девять дней, на сороковины матери. Тот толком ничего не ответил.
— М-да. Номер своего нового мобильника оставил?
— В том-то и дело, что нет. Сказал, будет сам звонить.
— Час от часу не легче. Что ж это за близкий родственник! А с кем Дмитрий вчера общался в Москве?
