– Я вас понимаю,– ответил дядя Альберт.– Но тревожиться вам не о чем. Ведь уроки истории – это тоже своего рода путешествие в прошлое. Не правда ли?
– Вы правы,– подхватил отец.– Значит, вы организовали у себя что-то вроде исторического кружка?
– Да, вернее, краеведческого. Теперь ребята многое могут рассказать о прошлом своего города.
– А вы, извиняюсь, кто по профессии? – спросил отец.
– Электротехник.
– Тогда вы, скорее, должны были бы вести электротехнический кружок.
– Можно и электротехнический.– Дядя Альберт прямо и спокойно смотрел на моего отца.
– Но вы-то сами,– неловко сказал отец,– не станете утверждать, что путешествовали в прошлое на каком-то корабле с полотняным парусом.
– Не стану, разумеется,– улыбнулся дядя Альберт.
– Значит, это результат чтения фантастической литературы,– вздохнул отец.– Ох уж эта фантастика! Детвора прямо-таки помешалась на ней. Некоторые, кроме фантастики, и книг-то других не признают. Вы, наверно, тоже рекомендуете ребятам читать фантастику?
– Кое-что да. Но я, как и вы, против одностороннего увлечения фантастикой.
– Я рад, что мы с вами сходимся во взглядах,– сказал отец.
Ни в каких взглядах они не сходились, и, объясняйся они еще тысячу лет, никакого толку бы не вышло. Надо и мне научиться разговаривать так же, как дядя Альберт. А то я, как дурак, кричу, доказываю то, что нельзя доказать, уверяю всех в том, во что никто не может поверить. Я похож на болтливую сороку, которую никто не принимает всерьез.
Когда мы возвращались домой, отец ласково поворошил мои волосы и сказал:
– Серьезный человек Альберт Анатольевич. Я-то, по правде сказать, подумал, не связались ли вы с каким-нибудь проходимцем. Я ничего не имею против вашей дружбы с ним. У него, я понял, нет семьи, вот он и тянется к детворе.
Мама иначе бы разговаривала с дядей Альбертом, и он с ней говорил бы совсем по-другому. Она бы могла поверить в машину времени.
* * *
Утром меня разбудил грохот пустых бидонов во дворе и крик молочницы. Эти молочницы кричат каждая на свой манер. У нашей голос пронзительный и такой громкий, что может разбудить мертвого. Когда она принимается вопить свое: «Молоко, хозяюшки, молоко!»– можно подумать, что где-то пожар. В соседнем дворе молочница выкрикивает только одно слово: «Моо-лоо-ко!» – но разделяет его на слоги и каждый слог поет, словно в опере. Это настоящий утренний концерт.
Я вскочил с постели, кое-как оделся, схватил бидончик и побежал за молоком.
