Да, был один такой момент уже после того, как она получила известие об аресте Николая, совпавшего с тем бесстыдным, отвратительным обыском, ее собственным безумным стыдом и страхом, момент, когда она подумала, что вся ее жизнь кончилась вообще. Это было подобно смерти, после которой, говорят, душа умершего долго еще витает над бывшим своим жизненным пристанищем и уже отстраненно наблюдает, что делают, чем занимаются, что говорят об ушедшем человеке дорогие когда-то ему люди. Вот так, все видеть, слышать и понимать и не иметь ни малейшей возможности вмешаться, что-то, может, успеть еще исправить, объяснить, в конце концов. Безнадежность, одним словом. Состояние, при котором невозможно ничего предпринять, как-то на что-то повлиять или хотя бы успокоиться самой.
И явление Игоря в той ситуации было поистине спасительным. Словно сам Бог послал его к ней на помощь, увидев, что она уже бессильна что-то еще делать в этой жизни. Наверное, поэтому она теперь готова была молиться на Игоря, который не только возвратил ее к жизни, но и поклялся возродить все ее мечты, о которых Катя сама уже, увы, забыла.
Она никогда не была особо религиозна, скорее, суеверна. То есть, как всякий достаточно образованный и начитанный человек, знала о Божественных заповедях и в душе, может, даже чисто по-женски, разделяла их и верила в их незыблемость. Уверена была, что за нарушением определенных обетов обязательно последует наказание, что существует высший справедливый суд, и только абсолютно честный человек может без опаски смотреть в глаза Судьи. Таким человеком она видела мужа, верила, что и сама неспособна совершить грех, за который потом пришлось бы стыдиться смотреть людям в глаза. Так было. Но вот случилась страшная беда, жизнь полетела под откос, кувырком, и Катя оказалась не готовой к подобным резким переменам. То, что было для нее крепким и устойчивым, предстало рыхлым и сумбурным, лишенным всякой логики и добропорядочности. А тут еще появление Игоря и совершенно уже необъяснимое ее собственное стремительное и безумно сладостное падение в пропасть.
Был посреди той невероятной ночи момент, когда Катя, воспитанная в постельном отношении в определенном целомудрии — Николай никогда не допускал себе с нею никакой разнузданности, вольности, особых фантазий, и это представлялось ей естественным и единственно возможным в настоящей, правильной семейной жизни, — так вот, она вдруг собственными глазами узрела невероятную картину. Ее словно светящиеся в ночи, высоко вскинутые сильные ноги сжимали в страстном порыве взъерошенную голову Игоря, а он, ухватив их мощными руками, с протяжным стоном целовал под коленками и никак не мог успокоиться, настолько его трясло от переживаемых эмоций.
