Турецкий обратил внимание, что на стене висел портрет пожилого человека с седыми волосами и кустистыми бровями.
— Кто это? Родственник? Отец?
— В некотором роде, — кивнул Майзель. — Это Эдисон, американский ученый и изобретатель. Слышали о таком? — И он посмотрел на Турецкого, пожалуй, излишне снисходительно.
— Кажется, — подыграл Александр Борисович. Он хорошо помнил, что писал об Эдисоне Белов в своем дневнике.
— Он был для Антона Феликсовича настоящим кумиром.
— Что вы говорите?
— Он нас всех заставил прочитать его биографию, — вставила Нисенбаева, непонятно только было, жаловалась ли она на своего покойного шефа или восхищалась им. Нисенбаева показала Майзелю какие-то бумаги, и они заговорили формулами.
Турецкий отошел в сторону и позвонил Смагину:
— Найди мне биографию Эдисона.
— Из Интернета выудить?
— Все равно. Только компиляцию — чтоб недлинно. И быстро. Как дела с дневником?
— Читаю-перечитываю, — вздохнул Смагин.
— Прервись и пришли Эдисона в течение четверти часа.
Турецкий вернулся к Майзелю:
— Я уж вас поотвлекаю, Лев Наумович. А как тут насчет безопасности Лаборатории вообще?
Если Майзель и был недоволен, то ничем это не проявлял, отвечал по-прежнему корректно и всеобъемлюще:
— Обычным взломщикам красть у нас, кроме компьютеров, вроде бы нечего, а необычные пользуются другими методами. Сигнализация, ультрасовременные замки и засовы — все на месте. Мы часто работаем круглосуточно, но, когда никого нет, здесь сидит сторож.
— Необычные взломщики — это какие?
— Те, кто воруют мозги. Или еще хуже — готовые теории и изобретения.
— Понятно. Но если взломщики с хорошим образованием, для них у вас найдется что взять? Прямо сейчас. Вот, скажем, в вашей драгоценной биофизической лаборатории?
— Может быть, и да, — туманно ответил Майзель. — Но как они туда войдут? Вы на дверь обратили внимание? Два замка. Шифр меняется каждые сутки. Один знаю я, другой — текущий специалист, который работает внутри.
— Текущий специалист — это…
— Текущий биофизик. Белов или Колдин. Теперь только Колдин.
— Раз они менялись, то это же, наверно, большая нагрузка — такая работа? Вы не собираетесь привлечь в Лабораторию еще одного ученого?
— Занимайтесь лучше своим расследованием, — вежливо сказал Майзель. — Еще и башмаков не износила, в которых шла за гробом…
— Не понял? — делано удивился Турецкий. — Вы о ком?
— Это Шекспир, господин сыщик. Гамлет так о матери говорил, когда она за Клавдия замуж выскочила — сразу после гибели мужа. Его брата, между прочим.
