— Алекс! Чер-р-ртовски р-рад тебя слышать, май фрэнд!
— Здорово, Пит! Что поделываешь?
— Гуляю по Москве в надежде встретить старого друга.
— Кроме шуток?!
— А то!
Турецкий обрадовался просто-таки смертельно.
— И давно ты здесь?
— Уже три часа… и семнадцать минут. Кстати, мой багаж все еще в Шереметьеве, боюсь, они его не найдут, даже когда я буду возвращаться в Германию.
Александр Борисович засмеялся, вспомнив обычную педантичность Реддвея.
— Когда увидимся, Пит? Я через четверть часа буду у себя, в Генпрокуратуре.
— Сегодня не обещаю, но завтра — обязательно. В крайнем случае, послезавтра.
— Отлично, жду звонка.
Турецкий, конечно, понимал, что такой человек, как Реддвей, приехал не просто погулять — наверняка в Москву его привели дела.
Подъезжая к Большой Дмитровке, он снова подумал про Шляпникова и его пиджак. Зачем этот маскарад? Если только маскарад. Турецкий позвонил жене:
— Ирка, помнишь, был как-то у нас такой разговор про маски: что редко кто бывает самим собой, ну и тэ дэ. Помнишь?
— Что-то не очень, — отозвалась жена.
— Ну мы еще тогда разругались вдрызг. Ты меня упрекала, что с тобой я один, с дочкой другой, с друзьями… неважно. Неужели не помнишь?
— Не помню. Но если мы потом разругались, наверняка это правда было. А что такое?
— Ты слышала о психодраме?
— Нет.
— А еще психолог.
— Я только учусь.
— Ты диплом защищаешь, — напомнил Турецкий. — Ну так вот. Это школа психотерапевтического лечения. Кажется, постфрейдистская. Говорят, ее тезисами в Голливуде очень лихо актеры пользуются.
— А ты откуда все это знаешь? — удивилась Ирина.
— У меня свои источники. Так любопытно?
— Еще бы!
— Очень хорошо. Тогда узнай мне про нее подробнее.
— Ну ты гад! — оценила степень коварства Ирина, вполне, впрочем, добродушно.
— Я тоже тебя люблю. Ирина помолчала.
— Так сделаешь?
— Ты все-таки выбирай: быть другом-консультантом или женой-домохозяйкой?
— В смысле? — не понял Турецкий.
— Я ужин готовлю. Так что либо одно, либо другое.
— А почему так рано?
— У нас сегодня будут гости.
— Что за гости? — удивился Турецкий.
— Придешь — увидишь. Если придешь, конечно, — сказала многоопытная супруга.
— Я вообще-то не голоден, — заметил Турецкий.
— Эгоист несчастный. Я так и думала. А я? А дочь?
— Ну ладно, — смилостивился Турецкий. — Может, я еще проголодаюсь. Может, рюмочку по дороге приму и проголодаюсь. Как ты считаешь?
— Только не усердствуй.
— Ладно. Мне звонил кто-нибудь?
— Денис Грязнов. Просил спасибо передать. А за что, кстати?
