С первых же дней у них установились какие-то ровные, спокойные, почти семейственные отношения, поэтому и первая близость, произошедшая где-то на второй-третьей неделе знакомства, была воспринята обоими как явление естественное и само собой разумеющееся. Таким же само собой разумеющимся продолжением явилось и предложение «руки и сердца», которое было принято без жеманства и особых раздумий.
«Знаешь, мать, — прокручивал жене сложившуюся ситуацию Станислав Юрьевич, — возможно, офицер ГБ — и не самая лучшая партия. Но, с другой стороны, парень он, кажется, толковый, непьющий, к Лене вроде бы относится и хорошо, и уважительно, что очень важно! Кто знает? Вдруг он со временем сделает в своих органах приличную карьеру? Почему бы и нет? А хороший чин в органах — это совсем даже неплохо».
Как бы там ни было, но родителями Лены Георгий был принят вполне доброжелательно. («В любом случае он не обычный хапужный охотник за московской пропиской и квартирой, как этот подонок Ленечка, — имелся в виду первый Ленин муж, — ему, при его службе, это просто не нужно, уж чем-чем, а этим добром органы своих обеспечивают исправно».) Родителями же Георгия, особенно мамой, известие о предстоящей женитьбе сына было воспринято просто-таки с откровенной радостью: «Слава богу, сынок, наконец-то, давно пора!»
Кто высказывал резкий протест — так это приглашенная Леной в свидетельницы ее приятельница Люда Колосова. «Ребята, мы, конечно, все прогрессивные и современные, но все-таки народной мудростью, а она гласит, что женившиеся в мае всю жизнь маяться будут, пренебрегать не следует. Георгий, ну что тебе стоит договориться о переносе регистрации на недельку-другую?» Но Георгий категорически отказался от каких-либо переносов. Достаточно и того, что, узнав о его месте работы, руководство Дворца бракосочетаний даже и не заикнулось о положенном подающим заявление трехмесячном «испытательном» сроке: «Когда бы вы хотели регистрироваться? Сейчас посмотрим, что там у нас есть на это число… Двенадцать часов дня вас устроит?..» Да и потом, если уж идти на поводу у каких-то суеверий, то перенос регистрации можно приравнять к возвращению домой за чем-то забытым, что, как известно, удачи не сулит. А какая из примет наиболее сильнодействующая — поди проверь!
И вновь своды дворца сотрясаются от парадно-напыщенного марша!.. Впрочем, нет, на этот раз он звучит как-то по-другому. Ну разумеется, по-другому, ибо на этот раз он адресован непосредственно Лене и Георгию.
