— И что?
— По-моему, именно начиная с этой бутылки Артур перестал играть.
— Уверены?
— Я никогда ни в чем не уверен. Кроме одного: попал ли мячик в площадку. Неужели вы бываете во всем убеждены на сто процентов? Впрочем, извините, вопросы здесь задаете вы…
Камолов устало замолчал.
— Ну а все-таки? Не могло ли вам показаться? — настаивал Поремский.
— Могло. Больше скажу. Не только могло, но и показалось, что, выпив из бутылки, Артур стал играть хуже. Будто бы засыпал на бегу.
— Вы предполагаете, что в питье было что-то подмешано?
— Ничего такого я отнюдь не говорил. Просто у меня в памяти отложился факт, что перерыв, когда Асафьев пил воду, стал, извините за каламбур, водоразделом в игре. А было ли что-то в воде, или Арик что-то принял, а ей запил?.. И вообще, принимал ли что-то — я никоим образом утверждать не могу. Потому что не видел.
— А бутылку эту дал ему именно Барков? Тут-то вы не ошибаетесь?
— Надеюсь, что нет. Просто никого другого вообще в тот момент рядом с игроками не было.
— И Асафьев взял бутылку из чужих рук? Я слышал, что спортсмены никому не доверяют. Не то могут потом возникнуть проблемы с допингом и прочие радости.
— Вообще-то в большинстве случаев так и есть. Особенно на таких престижных и ответственных соревнованиях. Но Барков был когда-то тренером Артура. Они в хороших отношениях…
— Понятно. А вы не знаете, кто может подтвердить ваши слова?
— Это видел весь стадион. Но вряд ли обратил внимание. А вот кто мог запомнить?.. Ну мальчишки на корте. Судьи на линии. Да и сами Барковы, собственно. Николаю ведь тоже отец воду подавал.
— Понятно. Вот еще какой вопрос. Вы ведь и на прошлом допросе говорили о том, что заметили перемены в игре Асафьева. Как отреагировал на это следователь?
— Обычно, по-моему. В протокол записал. Но подробно не расспрашивал.
— Спасибо, Марат Эмильевич. Если будет нужно, мы, извините уж, снова вас побеспокоим. А пока можете идти. Давайте пропуск, я отмечу. До свидания.
…Странным оказалось это новое дело, размышлял первый помощник генерального прокурора, поджидая ребят из своей оперативной группы на очередное совещание. Давненько такого не было. Может быть, и вовсе никогда.
На первый взгляд оно казалось тривиальным до безобразия: обычное дорожно-транспортное происшествие, в котором пострадал сам виновный. И если кровь по результатам анализа будет экспертами признана чистой, дело можно смело закрывать во второй, и последний, раз. Но даже если экспертиза покажет наличие в организме погибшего теннисиста какой-нибудь дряни: алкоголя, отравляющих веществ или седативных медикаментов, с учетом показаний спортивного судьи возможны только два варианта развития событий: препарат был либо подмешан в питье во время матча на корте «Олимпийского», либо препарат этот, запив минералкой, принял сам потерпевший.
