Откуда он, мать его ети, знает, как меня зовут?
– Фройляйн Мария, как жизнь? – продолжил кашемировый свитер по-сербски. – Как дела? Позвольте представиться, майор Карл Шустер, я культуртрегер из КФОРа. Здесь будет кафе-бар, кафе-театр а ля Брехт.
Так говорил майор Шустер. Фрайер ничего себе. Тридцать лет, конечно блондин, но, похоже, крашеный, и свитер этот…
– Кашемировый… – бросает он мне на ходу. – Но в Кашмире нет больше мира, скоро все мы будем носить свитера из Сырогой-ны. Я там был, фройляйн Мария, этносело. Это село своими свитерами весь мир завалило… Да, да, Сырогойно, и знаете, как я эти трудные сербские слова на кусочки разламывал, как лепешку, и вот в один прекрасный момент СЫРОГОИНО, когда я его разломал, превратилось в СЫР-УГОЕН, [1] Сыро-гойно. А ваши стихи вашего Вука, [2] Гете их любил и переводил, и вот там я от души наговорился по-сербски, честно, я знаю, что албанцы говорят по-сербски, но – молчок, – представьте себе, пока я шел в кафану – пардон, в «Бар Кукри», – увидел киоск на главной улице и попросил по-сербски: «Пожалуйста, пачку „Дрины“». Одет я в гражданское, как сейчас, и на мой сербский вопрос из киоска выскочил молодой человек, почти мальчик, и с револьвером в руке. Я кричу: «Хальт! Я майор немецкой армии», – по-немецки, естественно. И ребенок отступил. Я разволновался из-за мальчишки с револьвером и вообще впервые в жизни оказался под прицелом, знаете, дуло пистолета показалось мне больше пушечного жерла, а ведь я почти десять лет в армии! Как вам мой сербский?
– Словно вешние воды, – вздохнула я.
– Тургенев, – поддел меня майор. – Кроме сербского языка, я изучал русскую литературу. Она мне здесь тоже пригодится. Собственно говоря, я – культуртрегер и для русских солдат из КФОРа. Русские любят поэзию, но больше под гитару. Я привез кассеты с этим… Ну, маленький такой, актер?
– Высоцкий?
– Да, Высоцкий. Мне нравится его стихотворение, которое он под гитару поет про солдата, ну, что «он вчера не вернулся из боя».
– Его лучшая песня, наверное, «Физкультура», – здорово подходит для утренних маршей.
– А знаете, о чем я еще здесь мечтаю?
– Надеюсь, о том же, что и я – чтобы вы как можно скорее убрались из Косово.
– Конечно… Но сначала я хотел бы, чтобы моя мечта исполнилась. КФОР добился серьезных результатов в войне и мире, но, знаете, чего у него нет? Нет песни, которую могли бы петь все вместе, мы, из всех девятнадцати стран.
– Объявите конкурс на гимн победителей.
