— Вложение, Компенсация, — он нажал на кнопку еще раз. ЩЕЛК, и шипы выдвинулись ближе к центру почти вдвое, — Дуальность, Связность и Изоморфизм, — ЩЕЛК! Шипы выдвинулись еще немного.
— А вот то, что осталось… осталось только придумать названия… что-нибудь о структуре черных дыр, или точная величина параметра расширения Вселенной… — ЩЕЛК!!
Шипы аккуратно сошлись в центре.
Гарольд угрюмо молчал.
— Я что-то немного не в себе. Со вчерашнего дня… Много впечатлений… — наконец как-то через силу сказал он, не глядя на де Краона, — одним словом… Я прошу прощения… Вы уверены, что ничего не нужно и…
— Как насчет кофе?
— Да, конечно!… и… спасибо, за вчерашнее. А то Сашка бы меня достал, таскался бы ко мне в больницу каждый день и снабжал институтскими сплетнями. Это у нас с ним называется «тюсингурить».
— Простите, как?
— Ну, это смесь русского и плохого, извините, очень плохого японского.
Брови Реджинальда поползли вверх. Он соображал несколько секунд, потом фыркнул.
— Это же надо так!
Всем как-то сразу стало легче.
— Я думаю, завтра устроим выходной, — продолжал Гарольд, — а в среду займемся составлением заявки для спенсеровского телескопа и моделированием — моя программа почти готова, дополним ее только данными реального поля. Думаю, за пару недель справимся. А через месяц-два у нас уже будут снимки и открытие космической струны.
— Ты так уверен, Гарольд, что тебе дадут время на «Спенсере»? — спросил я.
— Я договорюсь с директором.
— И так уверен, что это струна?
— Да, я уверен! — отрезал он своим обычным решительным тоном, — я абсолютно уверен! И хватит каркать. Уж слишком много неприятностей последний год — должно же это компенсироваться чем-то хорошим?
— Кто-то обещал мне кофе, — Реджинальд сидел в кресле, покачивая носком ботинка.
— Я не видел Вашей фамилии в опубликованных работах по «анаграммам», — я подошел к нему.
— Да я к этому не стремился, а Биркенау не настаивал, — пожал плечами Реджинальд, — Александр, если Вас не затруднит, не надо меня хватать за руки, я этого не люблю.
Гарольд заварил кофе, принес чашку де Краону.
— Реджинальд, — на этот раз он смотрел ему в глаза, — пожалуйста, простите меня.
— Принято.
— Могу я Вас попросить об одной вещи?
— Для Вас все, что угодно, Гарольд.
— Никогда не делайте этого больше.
