Антона приглашать не надо было, и через минуту он рухнул в почти горячую воду всем телом, подняв тучу брызг и отбросив от себя волну, качнувшую девушку, лежавшую неподвижно с раскинутыми белыми руками.
— Красотища! — громко простонал он. — Тебе нравится?
Мила резко перевернулась в воде, в два гребка подплыла к нему, зашедшему в море по грудь. Подплыла голова к голове. И вдруг, обхватив его руками и ногами, прижалась всем дрожащим телом и тоже словно простонала сквозь сжатые зубы:
— Ты можешь помолчать?..
— Ох как могу… — в том же тоне, прерывисто ответил он.
И вода вокруг них заколыхалась, заплескалась мелкими брызгами и шлепками, убыстряя свой водоворот — местного, конечно, значения, относительно бухты в частности и Черного моря вообще…
Потом они лежали рядом на еще не остывшей гальке, сохранявшей дневное тепло. Снова купались. Долго бродили по берегу, и Мила наконец согласилась с доводами Антона, что самое лучшее и для нее, и для него, если она останется переночевать у него в номере. К тому располагали все условия: одиночный номер на первом этаже, окно, выходящее в заросший палисадник, темнота, давно уже упавшая на город, отсутствие народных масс на улицах, где кто-то смог бы узнать Милу. Нет, можно было бы спокойно пройти и через хилый контроль в гостинице, если бы только они сами «чухнулись», то есть сообразили, хотя бы чуть-чуть пораньше. А теперь Мила могла рассчитывать исключительно на силу рук Плетнева. И он, смеясь, обещал ни в коем случае не подвести, не обмануть ее надежд. Правда, обещание звучало несколько двусмысленно, что с большим удовольствием отметила Мила, безудержно хохоча при этом. Ей все сегодня казалось поразительно смешным. И она расслабилась, покорно отдаваясь могучей силе бывшего «гуся», — это ей особенно нравилось.
Антон легко, как пушинку, поднял ее к окну, перенес через подоконник и с изысканной вежливостью джентльмена, принимающего у себя в будуаре любимую фрейлину Ея Императорского Величества, — абсурдная в принципе фантазия, — предположил, что дама, лежащая у него на руках, которую он так еще и не успел опустить на ноги, возможно, желает бокал вина. Дама заявила, что еще как желает, и впилась губами в его губы. О вине, естественно, было немедленно забыто…
Глава третья И ПРИШЛО УТРО…
— Я бы на вашем месте, Ирина Генриховна, не проявлял излишней торопливости, — уговаривал старший оперуполномоченный МУРа, майор милиции Петр Щеткин жену своего старого друга Саши Турецкого. — Раз он жив и здоров, значит, с ним все в порядке. Просто нам всем надо дать ему время прийти в себя. Вы ж верите, что я не могу желать ему зла?
