Тяжелая пауза держалась долго. Наконец «прорезался» голос Сергея Ивановича:
— Но я не думаю все-таки…
— Я — тоже, — кивнул Турецкий и постарался улыбкой разрядить напряжение. — Будем надеяться, что в прокуратуре сидят не ослы, а нормальные люди, которые умеют сохранять служебную тайну… И вообще, идите-ка в дом, поздно уже.
— А сам? — спросил Антон.
— А мы с тобой можем вот тут, на верандочке. Не замерзнем, ночи теплые. Да и тетка даст что-нибудь — накинуть. Ты знаешь, что нужно делать, в случае чего, я — тоже…
— Чего ж раньше-то ни слова не сказал? — словно бы обиделся Плетнев.
Турецкий посмотрел на него чуть снисходительно:
— Да вот только сейчас, понимаешь ли, в голову пришло. Я ж не знал, что санкцию дадут уже сегодня… А ты захватил то, о чем я попросил, Сережа?
— Есть такое дело, — ухмыльнулся тот, поднялся и принес с веранды чехол с ружьем. — Или ты меня уж вовсе за мужика не держишь?
— Да ты о чем? Ты ведь у нас — первый жених на деревне!.. Давайте, если вы все не против, тогда на этом варианте на сегодня и остановимся, — подвел итоги Турецкий и, легонько шлепнув Ваську, замершего с открытым ртом, по макушке, добавил: — Ах, дурачки…
Антон озадаченно посмотрел на них: ну, артисты, все заранее обдумали!..
Глава седьмая «ТИХАЯ НОЧЬ»
Сергей и Саша лежали на веранде и молча курили. На спальных мешках и старых пальто было мягко. Антон не курил, он смотрел в звездное небо, где иногда посверкивали падающие «звезды». Август был уже совсем близко, какая-то неделя всего и осталась. А там — осень и новые заботы. Со стороны моря доносился мерный, однообразный шум, похожий на очень далекий, наплывающий волнами шорох. Тут, вероятно, сливались звуки слабого прибоя и шуршание машин. Под слабым ветерком, тянущим снизу, со стороны города, шелестели листья яблонь и высокой жерделы — мелкого и сладкого абрикоса. Дерево высоким темным овалом рисовалось на фоне неба, подсвеченного огнями порта.
Но, несмотря на обилие однообразных и словно бы замирающих на лету звуков, в общем ночь была тихая.
Перед тем как устроиться на веранде, они втроем — Антон, Саша и Сергей — обошли весь двор, подсвечивая себе фонариком. Осмотрели углы двора, остановились возле летней кухни, Саша вошел внутрь и чем-то негромко там стукнул несколько раз, что-то укладывал. Там было тесно, троим не развернуться. Закончив чем-то погромыхивать, он вышел, отряхивая руки и одежду. Антон не хотел привлекать внимание женщин, улегшихся в двух комнатах дома и конечно же обеспокоенных неясностью ситуации, но еще больше тем, что Саша велел им ни в коем случае не выходить из дома, что бы ни произошло, хотя, скорее всего, ничего и не произойдет. Поэтому Плетнев, когда еще ходили по двору, спросил у Турецкого: на чем конкретно основаны его опасения? Ответ был уклончивым: сам не знаю. Потом Саша хмыкнул и добавил, что и сам наплевал бы, если б не проклятая интуиция. А чтоб больше не возвращаться к объяснениям и разгадкам, и вообще к этой теме, сказал насмешливо:
