Вторые показания Пьера Д'Обюссона о событиях с 9 по 12 июля 1482 года
События, о которых пойдет речь, начались с неожиданнейшего посещения.
9 июля чуть ли не затемно, когда я готовился к заутрене, сообщили мне, что прибыл гонец от Ахмед-паши. Об Ахмед-паше у меня были неприятные воспоминания: незадолго до того этот весьма способный военачальник занял Отранто, что означало прямую турецкую угрозу Западу.
Поспешно одевшись, я спустился в приемную, по дороге соображая, что нам предстоит, если перемирие будет нарушено. После разрушительного обстрела со стороны Мехмедова флота наши укрепления еще не были полностью восстановлены; для того чтобы набрать пополнение из христолюбивых воинов Италии, Испании, Франции, требовалось самое меньшее два месяца сроку; для пополнения же нашей казны следовало воззвать к верующим всего Запада, на что понадобилось бы куда более двух месяцев…
В приемной зажгли свечи – все еще окончательно не рассвело, а я не любил вести переговоры в полутьме, незачем противнику прятать свои глаза.
Ввели гонца. Он был не турок, я это понял сразу. Во мне всегда вызывали отвращение христиане-вероотступники, служившие султану преданней всякого правоверного мусульманина и весьма хорошо осведомленные относительно нас и наших дел. Не один честолюбец из порабощенных турками стран или с Запада находил ласковый прием у Мехмеда Завоевателя. При его дворе кормились сотни таких предателей, меж коих, впрочем, по меньшей мере десяток были изменниками лишь для виду, в действительности же делали для нас неоценимую работу. Я абсолютно убежден, что точно так же по мель, шей мере десяток из убежавших на Родос греков, левантийцев или далматинцев делали подобную же неоценимую работу в пользу султана. Поэтому мы держали под наблюдением каждого беженца или раскаявшегося изменника, вновь попросившего заступничества у христиан. Мы следили, казалось бы, за каждым их шагом, но я мог поклясться, что весьма немногое из того, что решалось даже в Высшем совете Ордена, оставалось секретом для султана. Однако я утешался тем, что и мы в той же степени осведомлены о секретах Топкапу.
Посланец Ахмед-паши на вид был скорее левантинцем, чем греком. Как я и ожидал, он заявил, что не знает языка, и потребовал толмача. Весьма дешевая уловка, к которой мы с успехом прибегали в Топкапу, нас провести не могла: посланец лишь делает вид, будто не знает языка, чтобы тайно следить за каждым словом. Но для нас это уже не было тайной.
