до той поры, покуда оно не прояснится и барыш от него не составит сто на сто. Лишь тогда Сикст IV напомнит о том, что не кто иной, как он, вершит судьбами христианства, и заявит, что султан Джем не может находиться под властью Ордена, понеже сей Орден подчинен Папству.
Признаюсь вам, придя к этим заключениям, я почувствовал искреннее желание, чтобы Джем заболел чумой либо утонул при купании, только бы спутать карты его святейшеству – я самому себе желал вреда, коль скоро это повредило бы и Сиксту!
Вижу, вы осуждаете меня, да я и без того самая одиозная фигура в деле Джема. Но я верю – ибо впервые кто-то выслушивает и меня, Пьера Д'Обюссона, – что вы уже уяснили себе: я сам был в этом деле жертвой. Остальные предоставили мне марать руки, чтобы пожать плоды моего грехопадения. Они заранее знали, что я поступлю так, как поступил, и терпеливо ждали; ждали, чтобы свершилось преступление, дабы воспользоваться им. По праву сильнейшего.
Через моря и горы проникал я в глубь их помыслов; знал, что они используют меня так же, как я использую Джема. Чего вы хотите, простейшая картина человеческого общества состоит в следующем: каждый живет тем злом, какое причиняет другому, а сам в свою очередь терпит зло со стороны других. И единственное наше стремление – чтобы зло, причиняемое нам, было меньше того, какое причиняем мы. Сообразно с этим действовал и я.
Джем сам помог мне. В одно прекрасное утро он попросил меня отправить его куда-нибудь с Родоса. Здесь он, мол, не спокоен за свою свободу и жизнь.
Я предложил ему самому избрать себе новое местопребывание. Перечислил наши замки и монастыри на континенте. И нарочно подтолкнул его к владениям Савойского герцога. В Савойе пылала борьба за престол, года не прошло, как она унесла в могилу семнадцатилетнего герцога (предположения были наиразличнейшие – что он убит собственной матерью, или ее любовником, или любезнейшим своим дядюшкой, этим чудовищем, королем Франции) и посадила на его место четырнадцатилетнего Карла. По сути, правила его мать, которую Людовик XI держал на коротком поводке. Таким образом, не передавая нашего драгоценного гостя непосредственно в руки французского короля, мы давали ему возможность вмешаться, коли он сочтет, что этому гостю грозит опасность. Думаю, вы уже поняли: лишь двух возможных исходов страшились мы – смерти Джема или его освобождения.
Итак, Джем избрал Савойю, и начались сборы в дорогу. Я торопился, ибо ожидал возвращения своих посланцев от Баязида. И когда приготовления к отъезду были закопчены, мне все равно оставалось самое трудное: последний разговор с Джемом.
