Высоко подняв голову, она вошла в гостиную. Это была ее любимая комната в доме, ее элегантная красота успокаивала и глаз, и душу. Стены были обтянуты сливочно-желтым дамастом. Ниши с картинами и дверные наличники украшал неоклассический орнамент, подобранный в бледно-розовом и холодном голубом, вторившим такому же цветовому сочетанию на замысловатом лепном потолке. Стиль Роберта Адама был сейчас не самым популярным – он считался старомодным, – но Грейс нравилась его работа, и она была рада, что предыдущий владелец, у которого епископ купил этот дом, сохранил все акварельные мотивы в узоре потолков и ковров. Эти акварели теперь висели в рамах в коридоре второго этажа.
Марианна и Вильгельмина сидели вместе на диване и тихо разговаривали. Они обе подняли глаза, когда Грейс вошла. Пенелопа стояла и смотрела в окно, выходящее на улицу. Невысокого роста, но полная, леди Госфорт была самой говорливой из всех подруг и всегда высказывала свое мнение безо всяких уловок и скованности. Это была дама пышных форм, с лицом в форме сердца, обрамленным блестящими каштановыми кудрями, в которых играли лучи солнца, льющиеся из окон. Она повернулась и заговорила первой:
– Это был Рочдейл? Мужчина, подозрительно похожий на него, только что вышел из твоего дома, Грейс.
О Боже!
– Рочдейл? – Марианна удивленно уставилась на Грейс. – Здесь?
Три пары глаз пригвоздили ее к месту. Но Грейс была спокойна и собранна. Она может с этим справиться.
– Да, это был лорд Рочдейл.
– Грейс Марлоу, ах ты маленькая бесстыдница! – Ясные голубые глаза Пенелопы вспыхнули удивленным весельем. – Что самый худший негодяй в Лондоне делал здесь?
– Подозреваю, что вчера произошел не только тот маленький эпизод, о котором Грейс рассказала нам. – Вильгельмина, красивая золотоволосая женщина, которая никогда не открывала тайну своего возраста и которой, по мнению Грейс, было слегка за сорок, считалась самой уравновешенной и невозмутимой из «веселых вдов». У нее было больше опыта в свете, чем у всех остальных. Дочь кузнеца, она проделала путь от самых низов, была любовницей нескольких высокопоставленных джентльменов, среди которых, по слухам, был сам принц Уэльский. Ее последний покровитель, герцог Хартфорд, действительно любил ее и, когда его жена умерла, шокировал общество женитьбой на Вильгельмине. Теперь она была вдовствующей герцогиней Хартфорд, невероятно богатой, но не пользующейся популярностью в свете. Грейс обожала ее, так же как и остальные «веселые вдовы». Вильгельмина была всем, чем не были они, и выказывала мудрость в вопросах любви.
