Она улыбнулась:
– Потому что это я собираюсь поцеловать вас.
– Правда? – Он улыбнулся, и ее колени вдруг ослабели. Это была не безнравственная улыбка, не улыбка негодяя. Это была настоящая улыбка, от которой засветились его глаза, а в их уголках появились морщинки, улыбка, смягчившая его надменное высокомерие. Улыбка, заставившая ее захотеть полюбить его, совсем чуть-чуть.
– Да, правда.
– Ну тогда чего же вы ждете?
Она обняла его за шею, а он скользнул руками на ее талию. Но не притянул Грейс к себе, а подождал, чтобы она сделала следующий шаг. Она улыбнулась, положила руку на его затылок, потянула его вниз, к себе, и поцеловала.
Вспоминая все, что ей больше всего нравилось в его поцелуях, она пыталась дать ему такое же наслаждение. Сначала она легко провела губами по его губам, пощипывая и пробуя. Она целовала верхнюю губу, уголки рта и наконец вобрала его нижнюю губу в свои губы и нежно всосала. Он застонал и, точно так же как не один раз делал он, Грейс воспользовалась его слегка приоткрытыми губами и скользнула языком внутрь. Его язык жадно встретил ее, и они закружились в танце чистого наслаждения.
Поцелуй стал битвой за контроль, когда сначала Рочдейл, а потом Грейс главенствовали губами и языком. И руками. Она водила руками по его спине и плечам и не вздрогнула, когда он накрыл ладонью ее грудь.
Они целовались и целовались, казалось, целую вечность, хотя более вероятно, всего несколько минут. Когда они разошлись, услышав поблизости голоса, оба тяжело дышали.
Он приблизил губы к ее уху.
– Спасибо, Грейс. Это был лучший поцелуй, который мне когда-либо дарили.
Она громко рассмеялась. Боже мой, он как опьяняющее зелье. Но ведь у него же было много практики. И все же сознание, что он хочет ее как женщину, как любовницу, не переставало быть открытием, которого она никогда в своей жизни не ожидала.
Она знала, каким будет следующий шаг. Но готова ли она сделать его?
В ту ночь ее сны были полны Рочдейлом. Сначала они стояли и целовались, полностью одетые. Потом благодаря непоследовательности снов она вдруг оказалась в его объятиях обнаженной – обнаженной! – они лежали вместе в ее постели. Он улыбался, накрывая ее волосами плечо, и медленно расчесывал пальцами их золотую массу. Он зарывался лицом в ее волосы, вдыхал их аромат, терся о них щекой и набирал их полные горсти. А потом целовал ее шею. Он целовал ее везде, в местах, о которых она только слышала от «веселых вдов», брал ее грудь в рот и сосал. Она изгибалась в кровати, желая больше, желая вползти прямо в него, она запускала пальцы в его черные волосы. А потом ее руки обнимали его обнаженную спину – Господи, он тоже был обнажен! – когда он толчком входил в нее. Снова, и снова, и снова. Это делалось не быстро, как с епископом, а медленно и глубоко и не похоже ни на что.
