— Где? — хрипло спросил отец, сумрачно посмотрев сыну в лицо.
— Я думал для начала снять комнату… Потом, когда вернемся в Абхазию, квартиру…
— Зачем снимать комнату, если у тебя в этом доме есть отдельная спальня? — рассудительно сказала бабушка по-армянски. — Или ты думал, что тебя выгонят отсюда только потому, что ты влюбился не в ту девушку, которую мы хотели бы видеть рядом с тобой? Плохо же ты знаешь своих родных… — Она строго глянула на обалдевшую хозяйку дома. — Ну что ты, Каринэ, расселась? Не видишь, у нас гости! Поставь еще одну тарелку — девчонка, наверное, голодная…
— Нет, спасибо, я сыта, — возразила Кара на плохом, но понятном армянском.
— Ты знаешь язык? — удивилась бабушка.
— Немного…
— Девочка не так уж безнадежна! — улыбнулась старушка. — Она владеет тремя языками: своим, нашим и русским.
— Я еще по-итальянски говорю. Вернее, пою. Хотите послушать?
И не дожидаясь ответа, заголосила «Соле мио». Пела она так же, как и танцевала, то есть ужасно. Но ее старания вызвали доброжелательную улыбку бабушки Бэлы Ашотовны, а это многого стоило — в семье Караян она была непререкаемым авторитетом.
— Что еще ты умеешь? — спросила бабушка, когда песня закончилась.
— Хотите, я для вас станцую?
— Только не «Умирающего лебедя», — нервно рассмеялась мама. — Ведь это вы когда-то его танцевали на набережной?
— Я.
Отец удивленно воззрился на Кару и протянул:
— А я-то думаю, откуда мне ее лицо знакомо… — Он покосился на сына. — Значит, с тех пор у вас… любовь?
— Да, — твердо ответил Андрей. — И я надеюсь, что ты как мужчина меня поймешь.
— Как мужчина понимаю: она красивая, страстная, экзотичная, но как отец — нет… Ты совершаешь глупость! Тебе вообще еще рано думать о браке, пусть и гражданском! Ты только на третий курс перешел!
— Я доучусь!
— Да она тебе к диплому троих народит — у них, у цыган, это принято! — начал кипятиться отец. — В тридцать станешь отцом-героем, в сорок дедушкой!
Тут в спор вступила тетка:
— Да о чем ты вообще говоришь! Папа-дедушка! Они разбегутся через месяц! Дюся наш наиграется и бросит ее!
— Ну и зачем тогда глотку драть? — иронично сказала бабушка, перейдя на греческий — по матери она была гречанкой и научила этому языку своих детей. — Дайте ему месяц. Пусть мальчик поиграет…
— Что ты такое говоришь, мама? Неужели ты не видишь, кого он привел? — по-гречески же ответил отец.
— Очень милую девочку. Мне она нравится. — Бабушка ласково улыбнулась ничего не понимающей Каре. — Красивая, искренняя, и Андрея нашего любит.
