Холландер приблизился к ним с видимым трудом, изобразив на лице нечто похожее на удовольствие. Он был немного глуховат и говорил очень громко.
– Приветствую, господин вице-президент! Господин сенатор!
– Привет, Уэнди.
Этриджу почти удалось придать своему голосу сердечный тон. Последовал неизбежный ритуал рукопожатия. Этридж ненавидел Уэнделла Холландера и был уверен, что Холландер ненавидит его, хотя никогда не признается в этом. Их враждебность прикрывало внешнее дружеское расположение, причем и то и другое грозило только усилиться после выборов, в результате которых они стали представлять не только соперничающие партии, но и разные ветви власти. Холландер являлся председателем Комитета по ассигнованиям конгресса и временным главой сената; не было никаких сомнений, что сегодня его переизберут на оба эти поста. Что касалось его присутствия в сенате, то оно выглядело просто неизбежным – он сидел в нем уже с тридцать седьмого года.
Холландер потянул за золотую цепочку, вынув из жилетного кармашка золотые часы, громко заявил, что не хочет опаздывать, и потащился дальше. Фицрой Грант поднял брови, провожая его взглядом, и Этридж сказал:
– Если на свете существует неопровержимый аргумент против сенатской избирательной системы, то это, безусловно, Уэнди.
– Он настоящая реликвия, – ответил Грант. – Я провел двадцать лет, пытаясь с ним спорить, и обнаружил, что это невозможно. Он просто повышает голос и продолжает твердить свое, не обращая внимания на собеседника. Уэнди – чемпион по пустопорожней болтовне, полуправде и откровенному абсурду. Пару раз я ловил его на явном вранье, и тогда он принимал невозмутимый вид и с чувством собственного достоинства выходил из комнаты.
– Он опасный человек, Фиц. Мы не можем мириться с присутствием в сенате этих примитивных древних ископаемых, которые видят коммунистов в каждой телефонной будке и мечтают о том, чтобы превратить Азию в пустыню.
– Возможно. Но от него трудно избавиться. Этот человек считается героем в районах, где местные жители со дня на день ждут коммунистического переворота.
– Забавно, – пробормотал Этридж. – Насколько я помню, вам тоже приходилось с ностальгией отзываться о временах Джо Маккарти.
Сенатор Грант улыбнулся:
– Я думал, компания уже закончилась, господин вице-президент. Или вы хотите пересчитать голоса?
– Господин сенатор, – ответил Этридж, внутренне чувствуя себя на редкость приятно и комфортно, – я думаю, что сейчас самое время покончить с формальностями и пройти внутрь.
