Кресс протянул руку и дотронулся до пустынника. Тот был теплый, даже горячий, и продолжал нагреваться. Но не двигался.
Он отдернул руку, и от наружного скелета пустынника отвалился большой кусок. Тело под панцирем было окрашено в тот же цвет, но выглядело мягким и воспаленным. И вроде бы слегка трепетало.
Кресс отшатнулся и кинулся к двери.
Еще три белых мобиля лежали в холле, такие же, как тот, в спальне.
Кресс бросился вниз по лестнице, на каждом шагу перепрыгивая через пустынников. Ни один не шевелился. Дом стоял, переполненный ими – мертвыми, умирающими, коматозными, черт знает какими. Кресса не интересовало, что с ними. Довольно того, что они не в состоянии двигаться.
Четырех он обнаружил в скиммере и отбросил одного за другим как можно дальше.
– Проклятые монстры!
Он залез на остатки полусгрызенного сиденья и нажал на кнопку стартовой платы.
Ничего не произошло. Кресс пробовал снова и снова. Никакого эффекта. Это было несправедливо. Ведь это же его собственный скиммер, он должен взлететь! Почему он не поднимается? Кресс не понимал.
Ожидая худшего, он вылез, все осмотрел и обнаружил неисправность. Пустынники выдрали гравитационную энергосистему. Он в западне. Да, он по-прежнему в ловушке.
Кресс мрачно вернулся в дом. Он сходил на галерею, отыскал старинную секиру, висевшую рядом с копьем, которое убило Кэт Млэйн, и принялся за дело.
Пустынники не шевелились, даже когда Кресс разрубал их на части. Но при первом ударе они хлюпали. Их тела будто взрывались, и наружу вываливались омерзительные внутренности. Странные, полусформировавшиеся органы, липкая красная жижа, выглядевшая почти как человеческая кровь. И желтый гной.
Кресс успел разрубить штук двацать, прежде чем понял всю тщету своих усилий. Мобили, на самом деле – ничто. Кроме того, их так много, что, даже работая день и ночь, вряд ли перебьешь всех.
Ему необходимо спуститься в винный погреб и зарубить матку пустынников. Он решительно двинулся к погребу. Когда в поле его зрения должна была показаться дверь, он остановился.
Двери больше не существовало. Стены вокруг нее были обгрызены так, что дверной проем стал круглым и вдвое больше, чем прежнего. Все, что осталось, – яма. И никаких признаков двери над провалом.
Снизу поднималось страшное, удушливое зловоние.
Влажные и темные, словно окровавленные, стены покрылись пятнами белой плесени.
Но страшнее всего было дыхание.
На Кресса дохнуло теплым ветром. Он чуть не задохнулся. Когда ветер сменил направление на противоположное, Кресс ударился в бегство.
