Руах сжал кулаки и свирепо посмотрел на Бартона. Затем он повернулся и пошел прочь.
— Что такое нацист? — спросил Бартон у Фригейта.
Американец, как мог, объяснил.
— Мне нужно многое узнать о том, что случилось после моей смерти, — кивнул Бартон. — Относительно меня этот человек ошибается. Я — не нацист. Англия, вы говорите, стала второразрядной державой? Всего лишь через пятьдесят лет после моей смерти? Трудно в это поверить.
— Какой мне смысл лгать вам? — удивился янки. — Да вы не печальтесь. Перед самым концом двадцатого столетия она снова возвысилась, причем весьма любопытным образом, правда, было уже слишком поздно…
Слушая американца, Бартон испытывал гордость за свою страну. Хотя Англия часто в течение всей его жизни поступала с ним более чем подло, да и Бартон всегда старался вырваться из нее, но где бы он ни был, он всегда защищал ее до последней капли крови. И всегда был предан королеве.
Неожиданно он произнес:
— Если вы догадывались, кто я такой, почему вы ничего не сказали об этом?
— Я хотел удостовериться. Кроме того, у нас не было времени для разговора, — ответил Фригейт. — Как, впрочем, и для чего-либо другого, — добавил он, кося взглядом на великолепную фигуру Алисы Харгривс.
— О ней я знаю тоже, — сказал он. — Если она именно та женщина, о которой я думаю…
— Мне лично ничего не известно, — ответил Бартон и остановился; они уже поднялись на вершину первого холма. Здесь носильщики опустили тело на землю рядом с огромной красной сосной.
Тотчас же Казз, зажав в ладони кремневый нож, присел на корточки перед трупом. Он поднял голову и произнес несколько фраз, видимо, молитву. Затем, прежде чем кто-либо успел что-то сказать, он вспорол мертвецу живот и вытащил его печень.
Почти вся группа вскрикнула от ужаса. Бартон крякнул. Монат не отводил глаз.
Казз впился огромными зубами в этот кусок мяса и оторвал большой ломоть. Затем массивными челюстями, снабженными мощными мышцами, стал жевать печень, прикрыв глаза в экстазе. Бартон подошел к нему и протянул руку, пытаясь остановить дикаря. Но Казз расплылся в широкой улыбке и, оторвав кусок мяса, протянул его Бартону. И был очень удивлен отказом.
— Людоед! — закричала Алиса Харгривс. — О, Боже мой!! Дикарь! Дикарь! Отвратительный людоед! И это дарованная нам загробная жизнь!
— Он ничуть не хуже наших собственных предков, — сказал Бартон. Он уже оправился от потрясения и даже несколько забавлялся реакцией остальных. — В местности, где мало пищи, его действия в высшей степени практичны. Что ж, проблема погребения трупа без надлежащих инструментов для копания разрешена. Более того, если мы окажемся неправы в том, что чаши являются источником еды, мы совсем скоро превзойдем Казза.
