Бартон жаждал послать индейца ко всем чертям, но был вынужден вести себя дипломатично. Вождь мог отнять у них «Снарк» или, что еще хуже, силой увести Логу. В течение года он доставлял ей немало хлопот, но до прямого насилия дело не дошло. Когда он напивался — а это происходило часто — то открыто спрашивал Логу, когда она пойдет с ним в постель.
Фригейт, не лишенный по натуре воинственности, даже хотел вызвать его на дуэль, хотя и понимал всю абсурдность своего намерения. Нередко ночами им с Логу приходилось скрываться, и его мужское достоинство взывало к отмщению. Однако он не допускал и мысли, чтобы сбежать отсюда и бросить людей, с которыми он был близок много лет.
Однажды Логу заявила:
— Ты не коснешься этого дикаря даже пальцем. Если ты это сделаешь, его люди убьют тебя. Предоставь мне самой с ним разобраться.
Затем она потрясла всех, а больше всего — Оскаса, вызвав его на смертельный поединок.
Оправившись от изумления, вождь загоготал:
— Что? Мне драться с женщиной? Я луплю своих жен, когда они меня рассердят, но не дерусь с ними. Если я на это пойду и убью тебя, мне плохо придется. Надо мной станут смеяться, я перестану быть Оскасом Медвежьей Лапой, и меня назовут Мужчиной-Который-Боролся-с-Женщиной.
— Ну, как же мы будем сражаться? — не отступала Логу. — На томагавках? На ножах? Или голыми руками? Ты уже видел в состязаниях, что я владею любым оружием. Правда, ты выше и сильней, зато я знаю много боевых приемов.
Она не добавила, что он пьян, тучен и явно пережил свою славу непобедимого бойца.
Если бы с Оскасом так разговаривал мужчина, он знал, как ответить. Но сейчас, в пьяном дурмане, вождь никак не мог найти достойного выхода. Если он убьет эту женщину, то станет всеобщим посмешищем, а если не примет ее вызова, его сочтут трусом.
Вперед выступил улыбающийся Монат.
— О вождь! Логу — мой лучший друг; ты — мой друг тоже. Почему бы вам не оставить эту затею? В тебе сейчас говорит вино, а не твой собственный разум. Оскас — вождь и могучий воин. Разве может унизить его отказ от борьбы с женщиной? — Монат пристально уставился в непроницаемые глаза индейца и продолжал: — Тебя больше не волнует эта женщина. Тебе это только кажется сейчас, потому что ты полон виски. С сегодняшнего дня ты будешь обходится с Логу, как с женой другого мужчины.
— Думаю, Бартон тебе рассказывал, что когда-то я был великим волшебником. Я еще сохранил былое могущество и мне придется пустить в ход чары, если ты оскорбишь Логу. Я сделаю это без желания, так как весьма почитаю тебя. Но если что-то произойдет, то пеняй на себя.
