Пусть теперь Мафусаил поразмыслит над его словами; угроза была недвусмысленной. Но вавилонянин только усмехнулся:
— Ну, к тому времени…
Бартон понял: плот будет далеко.
— И Рашбах защитит свой народ, ведь бог всегда могущественнее человека, даже демона с других звезд.
— Почему же Рашбах не захотел предотвратить это крушение? — спросил Бартон.
— Не знаю, но уверен, что он посетит меня во сне и даст объяснения. Без его воли ничего не происходит.
Мафусаил ушел, и Бартон вернулся к своим. Когда он вошел в хижину, Казз стоял у порога. На нем был одет лишь килы, оставляющий открытым волосатый ширококостный могучий торс. Продолговатая голова с рыжей клочковатой порослью на темени казалась слегка опущенной из-за толстой, короткой шеи. Широкое лицо с проницательными маленькими темно-коричневыми глазками было почти человеческим — кроме носа, чудовищного комка плоти с вывороченными ноздрями, и рта — огромного, с серыми тонкими губами. Его руки, казалось, могли растереть камень в порошок.
Однако, будь неандерталец одет попристойней, во времена Бартона вряд ли он вызвал удивление на Ист Энд; разве только — любопытный взгляд.
Его полное имя, «Каззинтуйтруаабама», означало «Человек-Который-Убил Длиннозубого». Бартон не раз думал, что Длиннозубому явно не повезло, когда он встретился с Каззом.
— Что случилось, Бартон-нак?
— Ты и Монат отправитесь со мной.
Он поинтересовался самочувствием остальных. Алиса и Фригейт заявили, что способны передвигаться самостоятельно, но бежать не могут. С Логу было сложнее. После приема наркотика она не страдала от боли, но полное выздоровление наступит только через четыре-пять дней, когда срастется сломанная кость. Возможно, такая фантастическая быстрота исцеления вызывалась какими-то неизвестными им веществами, входившими в пищу. Но, какой бы ни была причина, люди долго не могли привыкнуть к тому, как быстро тут исчезали всякие следы переломов, росли зубы, восстанавливалось зрение, обновлялись обожженные ткани, срастались раны и царапины. Сейчас, три десятилетия спустя, все это уже стало естественным.
Бартон еще не успел поведать о своих переговорах, как появились двенадцать вооруженных мужчин. Старший заявил, что ему приказано сопровождать их на остров. Двое положили Логу на носилки и вышли с ними из хижины. Следом захромал Фригейт, опираясь на руки Моната и Казза. Они еле шли, с трудом перебираясь через завалы из бревен. На берегу их встретили люди ганопо, взбешенные потерей лодок и причалов, но совершенно беспомощные.
