Он нагнулся и ощупал покрывало на нижней койке. Его пальцы скользнули по плечу Логу, потом по ее округлой груди. Бартон повернулся и вышел из каюты.
Сердце у него билось так, что его стук, казалось, был слышен по всему судну. Он направился к каюте Моната. Приникнув ухом к двери, он прислушался. Тишина. Бартон выпрямился, открыл дверь и заглянул на верхнюю койку. Моната там не было. Может быть, он спит на нижней? Но Бартон не слышал даже дыхания. Его руки нащупали покрывало, под которым никто не лежал.
Ругаясь на чем свет, он поплелся на палубу.
Казз с поднятым кулаком шагнул навстречу.
— В чем дело, Бартон-нак?
— Они удрали.
— Но… как же так?
— Не знаю. Если только Монат что-то заподозрил? Временами он бывает невероятно чутким… следит за выражением лица, тоном, жестами… Возможно, он услышал, как ты будил Бест, пошел за вами и подслушал под дверью хижины.
— Но мы с Бест не шумели. Мы молчали, словно ласка, выслеживающая кролика.
— Да, я верю тебе. А сейчас осмотри палубу. Проверь, не исчез ли ялик.
Он встретил Казза на полпути.
— На борту все на месте.
Бартон поднял на ноги Алису и Логу и рассказал им все. Женщины в изумлении внимали ему; когда он кончил, на него обрушился град вопросов. Бартон, однако, решил отложить ответы до более подходящего времени — сейчас им надо было торопиться к грейлстоуну. Наступало время завтрака.
Взгляд Алисы был холоднее льда, глаза — прищурены, губы — поджаты. Бартон понял, что она в ярости.
— Прости мою скрытность, — шепнул он по дороге, — но ты должна понять — иного выхода не было. Предположим, я все рассказал бы, а потом ты попала Им в руки. Они исследовали бы твой мозг и обнаружили бы, что моя память хранит запретные сведения.
— Но Они же этого не сделали? Да и зачем я им нужна?
— Откуда ты знаешь? Впрочем, если бы Они действительно сделали это, ты ничего не могла бы вспомнить.
Это заявление так потрясло Алису, что вопросы на время прекратились.
Погода в тот день выдалась странная. Обычно солнце быстро разгоняло туман, небо очищалось, светлело. Иногда набегали тучки, минут пятнадцать моросил дождь, затем наступал обычный жаркий день. Этим же утром черные массы облаков полностью затянули небосвод. Сквозь темную пелену сверкали молнии, удары грома будили в горах глухое ворчание, будто невидимый великан прочищал спросонок горло. В тусклом, коричневато-желтом свете лица людей казались измученными, как после тяжелой болезни.
Казз и Бест быстро ели, поминутно оглядываясь вокруг, словно ожидая непрошенного гостя. Неандерталец пробормотал на своем хриплом наречии: «Идет-Медведь-Который-Приносит-Несчастье».
