Пока мы ждали машину, маленький Дьюме лежал у меня на коленях. Эта поездка в Найроби приводила меня в ужас, потому что там он будет оторван от всего, что ему привычно и дорого; но ведь иного выхода не было, надо было думать только о его спасении. Пиппа уже отошла к оставшимся малышам, и все они напряженно следили, как мы забирали Дьюме. До Скалы Леопарда мы ехали минут пятнадцать; бедный Дьюме все время рычал каким-то странным голосом: наверное, ему не нравилось ехать на машине — он впервые в жизни знакомился с этим способом передвижения. В Скале Леопарда мы взвесили его, и ветеринар ввел ему очередную дозу ларгактила уже в расчете на истинный вес гепарда — 18 фунтов. Лететь вместе с Дьюме я никак не могла: во-первых, самолет был двухместный, а во-вторых, нужно было остаться с Пиппой, чтобы помочь ей преодолеть беспокойство и сохранить ее доверие. Поэтому я договорилась с доктором, что он будет ежедневно связываться с нами по радио, а он заверил меня, что я напрасно беспокоюсь, что они сами с женой будут ухаживать за Дьюме, держать его дома и следить, чтобы он не слишком нервничал. Я понимала, что отдаю Дьюме в хорошие руки, но как знать: что если я вижу его в последний раз?.. Нелегко было у меня на сердце, когда я проводила глазами взлетающий самолет.
Я сразу пошла к гепардам — они оставались на том же месте, откуда мы увезли Дьюме. Увидев нас, они бросились врассыпную, и прошло не менее получаса, прежде чем вернулась одна Пиппа. Она обнюхивала землю там, где лежал Дьюме, продиралась сквозь заросли, где он прятался, и не переставая звала: «И-хн, и-хн». Мучительно было смотреть, как она ищет сына. Наконец она взобралась на дерево, с которого я стащила Дьюме, и стала осматриваться. Я предложила ей воды — она к ней не притронулась. Я гладила ее и шепотом объясняла, что забрала маленького Дьюме, чтобы он опять стал здоровым, что больной он вряд ли выжил бы и другие малыши из-за него тоже были бы в опасности, ведь ей пришлось бы в первую очередь его защищать от врагов. Она как будто поняла меня и тихо замурлыкала. Солнце уже заходило, и я представила себе, как маленький Дьюме приземляется — он крепко спит и знать не знает, какой страшный зверь доставил его в Найроби. Размышл яя о е го болезни, я вспомнила, что он девять дней волочил переднюю лапу, а потом отказала и задняя; из-за этих больных лап он не мог драться за пищу — несомненно, именно поэтому он так быстро сдал.
