Мышелов привык принимать на веру реальность всего, во что бывал замешан Фафхрд, в особенности физически. Почти семифутовый северянин был слишком осязаем, чтобы его можно было представить себе связанным с какими-то иллюзиями.
Восстановить цепь событий, связывающих реальность существования веревки, дыма и Фафхрда глубоко в колодце, было достаточно просто. На рассвете шлюп сам по себе тронулся в путь между оспинами на воде, хотя ни ветра, ни течения не было. Почти сразу он перевалил через край, скользнул вниз и замер, словно бушприт и колодец притягивались друг к другу двумя полюсами магнита. Потом, пока Мышелов оглядывался, выбивая зубами дробь, Фафхрд заметил уходящий вглубь канал и с довольным видом спустил веревку в глубь него, а затем принялся собираться, готовясь к любви и войне одновременно. Он напомадил шевелюру и бороду, надушил волосатую грудь и подмышки, натянул синюю шелковую рубашку под куртку из шкур выдры, надел все свои ожерелья из серебряных пластин, броши и кольца, прицепил к поясу длинный меч и топор, зашнуровал ботинки.
Потом он зажег от жаровни длинный тонкий факел -смолистую сосновую ветвь, и, когда огонь запылал, невзирая на все возражения и крики Мышелова, на все его толчки и протесты, отправился на бушприт и полез в колодец. Факел он держал большим и указательным пальцами правой руки, другими же тремя пальцами и всей левой уцепился за веревку. Только тогда он заговорил, призывая Мышелова приготовиться и поспешить за ним следом, если только он, Мышелов, истинный мужчина с горячей кровью, а не какой-то там ящер.
Мышелов стал готовиться: разделся почти донага - он подумал, что ему наверняка придется нырять за Фафхрдом, когда дыра эта сама поймет невероятность собственного существования и схлопнется, - и принес на переднюю палубу свой меч Скальпель и кинжал Кошачий Коготь в чехле из промасленной тюленьей кожи - на случай акул. А потом просто улегся на бушприт, как мы уже видели, чтобы следить за медленным спуском Фафхрда, позволив изумлению овладеть собой.
Наконец он опустил голову и негромко окликнул друга:
- Фафхрд, дна еще нет? - И поморщился, когда по стенкам трубы побежала мелкая рябь.
- Что ты сказал?
Ответный рык Фафхрда, усиленный трубой, вырвался из нее, словно снаряд, и едва не сдул Мышелова с бушприта, но что было страшнее - вопль этот погнал по стенкам волны такой величины, что они едва не перекрыли колодец, во всяком случае сузили его с четырех до двух или трех футов, бросив фонтан брызг в лицо Мышелову, вздули чашу, будто резину и, отразившись от нее, отправились обратно вглубь.
